Версия для слабовидящих
Государственное автономное учреждение культуры Ярославской области
Угличский государственный историко-архитектурный и художественный музей
8 (800) 2507317
Евгений Лиуконен
Перекресток улиц Ленина и 9 Января (прежних Московской и Петербургской), несомненно, – одно из наиболее примечательных и ярких мест исторической части Углича, одна из основных территорий сосредоточения старинной городской застройки. Здесь на пересечении шумных магистралей расположены бывшие купеческие особняки Истоминых и Виноградовых, выдержанные в эффектном эклектичном стиле, скромный классицистический дом Русиновых и часовня Петропавловской церкви – единственный уцелевший элемент храмового ансамбля. Поблизости немало других старинных особняков, величественный ансамбль Богоявленского монастыря, видимые купола и колокольни церквей; другой архитектурный ансамбль – Угличского гидроузла.
Сосредоточение архитектурных памятников в этой части города чрезвычайно велико, но в их восприятии присутствуют странные парадоксальные обстоятельства. Просматривая путеводители по Угличу советских лет, мы не найдем упоминаний о домах Истоминых и Виноградовых, о многих других выразительных заметных зданиях, реально формирующих облик города. Лишь древние памятники и скудная группа наиболее ценных домов XVIII – первой половины XIX веков.
Нетрудно понять, что причина – присущее искусствоведению ХХ века презрительное отношение к памятникам периода эклектики как архитектуре «безвкусицы и упадка». Осознание их ценности еще не пришло, а кроме того «прокрустово ложе» советской идеологии не позволяло признать, что искусство и после завершения периода классицизма продолжало свой поступательный прогрессивный путь. В недостаточной степени осознавалась значимость целостной архитектурной среды городов, из которой вычленялись наиболее ценные памятники, значимые в масштабах страны или области.
Дом Истоминых в 1993 г. был признан объектом культурного наследия регионального значения, но лишь в начале XXI века занял достойное место в различных изданиях, посвященных местным достопримечательностям. В наше время ценность величественного особняка с изящным лепным декором едва ли у кого может вызвать сомнения. При этом необходимо признать, что мы обладаем лишь крайне незначительными сведениями по истории архитектурного памятника. Давно ли в историко-культурной среде города он стал известен по фамилии купеческого семейства, дополнившей формальный адрес?! Помимо выявленных и опубликованных различных фрагментарных сведений значительным событием стал доклад Ю. Шелеховой «Дом Истоминых и его обитатели» на туристско-краеведческой конференции «Отечество» в 2008 г. (1). Там помимо систематизированной информации по истории бытования здания в советский период приведены зарисовки о жизни владельцев, почерпнутые из ранее записанных воспоминаний старожилов.
Между тем, изучая историю данного имения, можно прийти к выводу, что оно содержит более глубокий пласт, связанный с иными персоналиями и архитектурной составляющей. До постройки существующего здания это место имело не менее выразительный облик. До купцов 1-й гильдии Истоминых там обитали не менее примечательные личности. Хотя вновь выявленные сведения также имеют фрагментарный характер, но они существенно дополняют историю архитектурного памятника, выявляют совершенно новые контексты и ракурсы восприятия.
Городская усадьба казначея П.И. Смирнова
Место, где сформировалось недвижимое имение, в древности и в период XVII-XVIII веков располагалось на территории посада, в непосредственной близости от торговой площади. Рядом проходила значительная улица, служившая началом дороги в Москву (от Сенной торговой площади до Николосухопрудской церкви). Начальный участок улицы именовали Петровским берегом, поскольку он соседствовал с храмами Петропавловского прихода и руслом речки Шелковки. Юго-восточнее располагалась Малая Панская улица (ответвление Большой Панской, соединявшей Богоявленскую улицу и Петровский берег, – т.е. городские участки Ростовской и Московской дорог).
Во второй половине XVIII века поблизости от рассматриваемого имения находился дорегулярный каменный дом, отмеченный на фиксационном плане города 1784 г. Он выходил фасадом на Петровский берег, а в современной ситуации, вероятно, располагался на месте проезжей части перекрестка улиц Ленина и 9 Января, – т.е. в стороне от места существующего здания. Малая Панская улица непосредственно затрагивала будущее имение, пересекая его территорию по диагонали. Большая Панская почти параллельно проходила южнее (2).
На рубеже XVIII-XIX веков местность была преобразована в соответствии с генеральным планом города Углича 1784 г. Взамен исконной средневековой планировки введена новая регулярная с системой улиц и кварталов геометричных очертаний. На рассматриваемой территории был образован 22-й землемерный квартал, ограниченный улицами Петербургской (Петровской), Московской, Большой Богоявленской и Вознесенской (ныне улицы 9 Января, Ленина, Февральская и Первомайская).
22-й квартал имел стандартную разбивку на прямоугольные земельные участки, преимущественно расположенные по Московской и Вознесенской улицам, обращенные к ним узкими лицевыми сторонами. Уже на раннем этапе преобразований участком на углу Московской и Петербургской улиц владел угличский уездный казначей титулярный советник Петр Иванов сын Смирнов – в Угличе того времени весьма значительная личность, но позднее совершенно забытая. Именно он явился основоположником обширной городской усадьбы, где позднее был возведен дом купцов Истоминых.
В 1793 г. П.И. Смирнов планировал построить наугольный каменный дом во вновь образованном квартале. 29 ноября 1793 г. он заключил договоры с угличским купцом Иваном Ивановым сыном Омячкиным на поставку 3000 четвертей извести «самой доброй и в дело годной» и кирпича «собственного своего церковного, обожженного самого доброго и в дело годного сорок тысяч» для построения вновь каменного дома на Петровском берегу. Поставки кирпича требовалось осуществить в январе, феврале и марте 1794 г. (3). При этом необходимо отметить, что квартал в тот период лишь создавался, имел первоначальную разбивку. Построить дом на участке с точными границами было возможно только после 1794 г., когда генеральный план подвергся серьезной корректуре, линии улиц и кварталов получили окончательное расположение (4).
Начиная с 1795 г. осуществлялось перемежевание отдельных мест 22-го квартала. При этом угловой участок обозначен как уже отведенный, на который план выдан. В разных документах он фигурирует как принадлежащий П.И. Смирнову или его жене титулярной советнице Татьяне Самойловой Смирновой. Непонятно, кто из супругов в тот период являлся владельцем недвижимого имения. На планах представлена крупная территория, вероятно, составленная из двух участков по Московской улице. Протяженная боковая сторона была обращена к Петровской улице (5).
Примечательно, что в составе квартала уже находились владения купцов Василия и Лаврентия Сергеевых детей Истоминых и посадского Василия Сергеева сына Истомина, которые желали на собственных крепостных землях построить каменные дома. Очевидно, им не удалось осуществить задуманное, но участок В.С. Истомина располагался на создаваемой Московской улице рядом с наугольным участком титулярной советницы Татьяны Самойловой дочери жены Смирновой. В дальнейшем, в 1803 г., Василий и Лаврентий Сергеевы Истомины пожелали построить общий деревянный дом с принадлежащими к оному службами в 40-м квартале на углу Московской и Большой Троицкой улиц. 18 июня 1805 г. им был выдан план на деревянный дом на каменном фундаменте (6) (на месте дома № 50/42 по ул. Ленина).
По Петровской улице в 1815-1818 гг. после сложного процесса перемежевания и решения вопросов с соседями были образованы три земельных участка. Первый от Московской улицы и владения Смирновых был предназначен посадскому Василию Алексееву сыну Сапожникову, который еще в 1800 г. для жительства своего с семейством планировал построить деревянный дом с прочими домовыми службами. Второй участок – гвардии прапорщику Ивану Яковлеву Томановскому, но был приобретен штаб-лекарем Иваном Петровым Ноздровским, который считается одним из основоположников местной медицины. Третий укороченный участок – вдове посадской Мавре Дмитриевой Антроповой.
На планах города рубежа XVIII-XIX веков обозначен лишь двойной земельный участок (Смирновых). На плане 1817 г. значится наугольный каменный дом. Сложная группа каменных строений представлена на плане города 1832 г. Там помимо основного дома присутствуют боковой флигель по Московской улице и протяженное здание по Петровской улице, занимавшее более половины квартала (7). Известно, что 22 мая 1823 г. угличский посадский Василий Алексеев сын Сапожников продал отставному инженеру путей сообщения, майору и кавалеру Александру Петрову сыну Смирнову «крепостную свою пустопорожную землю с городьбою, состоящую здесь в городе 22 квартале ценою ассигнациями за 250 р.» (8). Таким образом, выясняется, что участок посадских Сапожниковых по Петровской улице остался незастроенным и в мае 1823 г. был присоединен к имению Смирновых. Расширение городской усадьбы позволило построить протяженные служебные корпуса.
Наиболее полные сведения о составе имения Смирновых предоставляет опись, составленная 19 ноября 1823 г. угличским городничим (9). Предварительно следует отметить, что образ известной нам старинной городской усадьбы формирует значительный особняк второй половины XIX века с пышным лепным декором. Весьма неожиданными могут показаться сведения, что на его месте прежде стояло другое значительное здание, выглядевшее совершенно иначе. Ему уделено основное внимание в описи, обзор которой приведем в дальнейшем.
В документе подробно описано «какое именно здание»: «Каменной двухэтажной дом с мезонином, состоящий в городе Угличе 22-м квартале; лицом углом по Московской и Санкт-Петербургской улицам, крытой железом, выкрашенным зеленою краскою, длиною по Московской на семи, Санкт-Петербургской на осми саженях и одном аршине; в пяти по Московской арках и на них шестью колоннами с фронтоном и отштукотуренной и выкрашеной, кроме пристроенных колонн и арок, желтою краскою, у коего по Московской и Петровской улицам имеется в верхнем этаже по семи окон. Вышиною каждое по два аршина три четверти, шириною аршин семь вершков, в каждом окне двойныя рамы по восьми белых стекол. В исподнем этаже по Петропавловской улице пять окон, а по Московской 4-е, с двойными рамами и стеклами, в каждом окне по четыре стекла. Во двор в нижнем этаже к саду три окна, а по другой стороне одно окно с железной решеткой; во втором этаже во двор к саду пять окон, а с другой стороны шесть. Наверху онаго дома деревянной мезонин, снаружи и внутри выщекотуренной. В нем имеется окон во двор и по Московской улице по пяти, с трех сторон дома по одному овальному окну с рамами и стеклами… Величина окон в мезонине высотою два аршина, шириною один аршин шесть вершков. В нижнем этаже высота аршин две четверти и ширина один аршин две четверти».
На основе приведенного описания можно сделать вывод, что дом был каменный двухэтажный, имевший по лицевым фасадам семь осей. При этом фасад по Московской улице был протяженностью 7 саженей, а по Петербургской – 8 саженей 1 аршин (15х17,8 м). Как следует из дальнейшего текста описи, составители приводят, постоянно варьируя, весь набор обиходных названий второй улицы – Санкт-Петербургская, Петропавловская, Петровская. К главному фасаду по Московской улице примыкал крупный шестиколонный портик, завершенный фронтоном. Очевидно, на уровне нижнего этажа он имел стилобат с пятью арочными проемами. Колонны охватывали второй этаж и мезонин. Между колоннами на уровне мезонина располагался балкон. Со второго этажа должен был иметься выход в пространство портика, не отмеченный в описи. К сожалению, также не обозначен ордер – в данном отношении нерационально строить предположения. Мог быть применен любой из классических ордеров – коринфский, ионический, дорический или тосканский (последние в провинциальных условиях мало различались). Примечательно, что на территории Дома детского творчества были обнаружены два крупных фрагмента белокаменных баз наиболее распространенного аттического типа, которые, несомненно, являлись деталями отмеченного портика. Судя по ним основания колонн могли иметь диаметр около 0,7 м, но пытаться делать какие-либо расчеты на основе системы модулей, не зная ордер, и в условиях провинциального строительства едва ли имеет смысл.
Для выяснения пропорций здания более показательны размеры окон: на первом этаже – 1х1 м, на втором – 1,95х1 м, в мезонине – 1,4х1 м. На основе этих данных можно установить, что первый этаж с квадратными проемами был сравнительно низким – из дальнейшего текста явствует, что он имел исключительно служебное назначение. Второй (бельэтаж) и мезонин выделялись высотой – предназначались для владельцев, включали парадные и жилые комнаты. Деревянный оштукатуренный мезонин имел со стороны Московской улицы и по противоположному дворовому фасаду по пять окон. На боковых сторонах (около скатов крыши) имелись особые овальные проемы. Сбоку, над центром фасада по Петровской улице, мезонин дополняла небольшая светелка (летний покойчик) с тройным «итальянским» окном. В качестве сравнения отметим, что более поздний дом купцов Истоминых получил поднятый на цоколь высокий полноценный первый этаж и большую протяженность лицевых фасадов – примерно 20х22 метра (с пристройкой). Вместо мезонина в его объем был включен полуэтаж-антресоль.
При отсутствии каких-либо изображений, руководствуясь лишь кратким схематичным описанием, невозможно полноценно установить облик утраченного здания. Неизвестна и точная датировка. Можно предположить, что дом Смирновых мог быть построен в конце XVIII века. Портик, обозначенный как «пристроенный» мог появиться и впоследствии – в 1800-1810-х гг. Здание с охватывавшим мезонин перспективным шестиколонным портиком, фронтоном и балконом композиционно могло напоминать известный дом Епифановых, Переславцевых (ул. О. Берггольц, 4). Также могло иметь некоторое сходство с образцовым проектом № 15 из части I «Собрания фасадов, Его Императорским Величеством высочайше опробованных для частных строений в городах Российской Империи» – известной серии 1809-1812 гг. Но от перечисленных примеров его отличало наличие нижнего этажа и стилобата с арками. Еще один возможный аналог – образцовый проект № 74 из части II, где портик четырехколонный, но присутствует цокольный этаж. Не вызывает сомнений, что в первой половине XIX века дом Смирновых являлся одним из наиболее выразительных и эффектных зданий Углича, играл заметную роль в архитектурном ансамбле центра города.
В описи 1823 г. далее обозначено «внутреннее расположение дома»: «При въезде Московской улицы имеется на дворе из белаго камня крыльцо, с коего вход в сени. Из них две деревянные лестницы ведут в прихожую второго этажа, которая об одном на двор окне, длиною одна сажень один аршин десяти вершков, шириною сажень десять вершков. В ней печь кирпичная с отдушником. Из оной двери стеклянные в зало, которое со стороны двора о трех, а по Московской улице о четырех окнах, длиною три сажени один аршин четырнатцать вершков, шириною три сажени два вершка, с двумя зеркальными изразцовыми печами новыми, у каждой по три медных отдушника на шалнерах (шарнирах – Л.Е.). Из оного зала двери створчатые в гостиной наугольной покой, в коем по Московской улице три, а по Петропавловской два окна. Длина оного покоя две сажени два аршина три четверти, ширина две сажени аршин с четвертью. В нем печь изращатая о двух душниках, стены и печь оного покоя сделаны под мрамор, полу же в нем не зделано. Из сего покоя дверь в столовую, в коей по Петропавловской улице три окна, длина оной две сажени две четверти, ширина одна сажень два аршина и два вершка. В ней печь изращатая о трех с колпаками душниках. В ней двои двери, одни филенчатые в спальной покой, а другие в заднюю прихожую. Спальной покой длиною – двух сажен одного аршина одиннатцати вершков, шириною одна сажень один аршин шесть вершков. В нем по Петропавловской улице три окна (вероятно, два окна – Л.Е.), а во двор одно. Печь изращатая белая с лежанкою. Из оного маленькая дверь в задние сени».
После описания анфилад по Московской и Петропавловской улицам перечислены обращенные во двор помещения: «Прихожая задняя длиною одна сажень два аршина с четвертью, шириною одна сажень и один аршин, с просветом в кабинет. В ней изращатая печь с топлевом, нагревающим гостиной покой, зало и столовую. Из прихожей двери одни в задние сени и другие в комнату, соединяющуюся с переднею прихожею и кабинетом. В оном изращатая с топлевом, нагревающим переднюю прихожую и зало. Кабинет о двух во двор окнах. В нем камин изращатой с двумя душниками, длиною две сажени два аршина одна четверть, шириною одна сажень два аршина с половиною. Задние сени об одном во двор окне, длиною двух сажен двух аршин, шириною сажень один аршин четырнатцать вершков. В них две лестницы деревянные, ведущие одна на низ, а другая в мезонин».
Возможно, помимо внутренних лестниц имелось примыкавшее к дому дворовое крыльцо. Также не исключено, что со стороны двора располагалась симметричная светелка с «итальянским» окном, при которой была лестница, ведшая в средний коридор мезонина. Об устройстве последнего сообщается:
«С переднего крыльца для входу в мезонин из сеней имеется две деревянных лестницы с перилами и у входа в мезонин сени с тальянским на двор окном, рамами и стеклами, длиною двух сажен, шириною сажень с одним аршином и двумя вершками. Из них двери в теплый коридор длиною четырех сажен один аршин с четвертью, шириною сажен с четвертью, разделяющий мезонин на две половины, из коих передняя на Московскую улицу заключает в себе два покоя. Из них первой зало длиною трех сажен с половиною, шириною двух сажен двух аршин, о двух окнах на Московскую улицу и третьею стекольчатою для балкона дверью, а на двор овальное окно. В нем две зеркальные изращатые печи, проведенные топлевом из второго этажа, и трои створчатые столярные двери. Из зала другой покой гостиной длиною трех сажен с половиною, шириной одна сажень два аршина с двумя вершками. В нем два окна на Московскую и одно овальное на Петровскую улицу с одинаковыми рамами и стеклами. А в другой половине на двор тоже две комнаты. Из них наугольная о двух окнах и третье овальное, а в другой два окна с двойными во всех рамами и стеклами. Между оными в стене двои двери. Одни створчатые столярные, а другие таковые ж одинакия. В них печь с топлевом из коридора и проводная труба из второго этажа духовая. В конце коридора на Петропавловскую улицу имеется летней покойчик об одном тальянском окне и стекольчатою в коридор дверью».
В завершение приводится описание нижней части дома: «В исподнем этаже при входе со двора от Петропавловской улицы имеются сени длиною трех сажен, шириною одна сажень семь четвертей, из коих вход в другие таковые ж об одном окне на Петропавловскую улицу. Из них двои двери. Одни в покои на двор, а другие в людские покои на улицу. Покои на двор длиною двух сажен два аршина, шириною одна сажень с аршином и четвертью об одном окне на Петропавловскую улицу и другом окне на двор, с русскою печью и принадлежностями к оной. Людские покои – первой из сеней угольной длиною трех сажен, шириною сажен и два аршина. В нем по Петропавловской улице три окна, по Московской два, с зеркальною печью и лежанкою. Второй покой длиною двух сажен трех четвертей, шириною сажень два аршина три четверти, о трех окнах на Московскую улицу, русскою печью с топлевом для котла. Из оного покоя идет отдельный коридор с капитальными стенами в людской покой во двор о двух окнах длиною две сажени два аршина, шириною сажень два аршина, с русскою печью. Возле оного коридора кладовая со сводами разделяется капитальною стеною. В них два окна с железными решетками, одно на двор, а другое на Московскую улицу. Из сего ж коридора людской чулан со сводами и другой коридор, ведущий в нижние парадные сени, с дверью. Во всех покоях дома полы, исключая угольного во 2-м этаже, деревянные. Стены и потолки щекотурные… В нижних задних сенях пол каменной, а в прочих и коридоре деревянной».
Можно заметить, что первый этаж имел исключительно подсобное назначение. В нем помимо сеней и коридоров размещались кладовые и людские, т.е. помещения для слуг и работников. Данное обстоятельство объясняет сокращение числа окон на фасадах, меньшую высоту. Можно также обратить внимание, что во многих помещениях дома топки печей были расположены со стороны коридоров, а мезонин и вовсе включал элементы калориферного отопления. Все это имело цель сделать максимально комфортным быт владельцев и не портить вид парадных помещений. В нижнем этаже, напротив, находились наиболее простые и привычные для работников русские печи.
Помимо главного дома усадьба включала ряд других зданий. Одно из них – расположенный по Московской улице небольшой флигель (ул. Ленина, 23). О нем сообщается: «При оном доме имеется лицом на Московскую улицу каменной двухэтажной флигель, крытой железом, по лицу на четырех саженях, а во двор на трех саженях одном аршине одиннатцати вершках. В верхнем этаже на Московскую улицу три окна, из коих среднее тальянское с двойными рамами и стеклами, а по двору три окна. В нем один большой покой с двумя деревянными и выщекотуренными перегородками и печь русская; в исподнем этаже зимней погреб со сводами. При оном флигеле в одной связи каменные два сарая, конюшня и два хлева».
По определению Б.М. Кирикова для архитектурного оформления флигеля был использован образцовый проект № 70 из второго альбома серии 1809-1812 гг., от которого заимствован центральный ризалит – без боковых крыльев. Данный проект приписывается петербургскому архитектору швейцарского происхождения Луиджи Руска (10). Объем флигеля невелик, в плане близок квадрату. По фасаду имеет три оси, завершен фронтоном. Нижний этаж воспринимается как цоколь. Центр выделен арочной нишей. Низкие боковые окна прежде были завершены замковыми камнями сложных форм. Верхний этаж подчеркнуто более значителен. В основе его композиции высокая арочная ниша, переходящая в поле фронтона, сочетающаяся с аркой нижнего этажа. В нише помещено ныне переложенное тройное «итальянское» окно, фланкированное круглыми филенками. В поле фронтона полуциркульное окно-люнет. Горизонтальные членения фасада составляют узкие междуэтажный, подоконный пояски и карниз. Боковые окна верхнего этажа традиционной прямоугольной формы, завершенные прямыми сандриками.
Можно отметить, что композиция флигеля с некоторыми изменениями следует образцовому проекту. Так, при более вертикально вытянутых пропорциях изменена система поясков, введены замковые камни и сандрики. Вероятно, флигель был построен в 1810-х гг.
Более значительный комплекс хозяйственных построек располагался по линии соседней улицы: «По Петропавловской улице каменной одноэтажной флигель, крытой железом, о трех окнах, шириною на трех саженях одном аршине девяти вершках, а длиною на десяти саженях. В нем кухня, сени, летний погреб и кладовой анбар с дверьми на петлях и крюках. Между первым и вторым флигелями имеются в сад деревянные обитые тесом, выкрашенные желтою краскою ворота, а над оными зделана решетчатая ветчинница, окрашенная черною краскою, а кунпал зеленою. – По входе в сад на левой стороне зделаны каменные пристроенные к другому флигелю лицом по Петропавловской улице в одной связи ранжереи, крытые бумагою».
Очевидно, последний лист описи 1823 г. утрачен, поэтому комплекс строений известен не в полном объеме. Ценные сведения предоставляет чертеж 1869 г., выполненный губернским архитектором И.Ф. Яровицким (1832-1887) (11). Там обозначен сохранившийся до настоящего времени небольшой одноэтажный флигель (ул. 9 Января, 11) с примыкавшими протяженными служебными корпусами.
Флигель имеет по фасаду три оси. В его цокольной части окаймленные архивольтами с фигурными замковыми камнями небольшие арочные ниши. Центр фасада выделен ризалитом, фланкированным миниатюрными парными пилястрами. Над окнами столь же миниатюрные круглые и прямоугольная филенки. По верху стен и по скатам фронтона проходят карнизы с крупными дентикулами. В поле фронтона тройное окно.
Примыкавший протяженный корпус и располагавшийся через короткий интервал второй корпус, очевидно, были обработаны крупными полуциркульными арками, которые могли быть и сквозными проемами, и глухими нишами. Архитектурное оформление включало чередовавшиеся гладкие и рустованные участки стен. При этом гладкие участки с арками могли быть слабо выступавшими ризалитами. Рустованные участки включали обрамления арок с веерными замковыми камнями.
Архитектурные формы обозначенных построек явно восходят к известной серии образцовых проектов 1809-1812 годов. При этом они не повторяли конкретные чертежи, а являлись сборной свободной вариацией. Так, малый одноэтажный флигель мог быть скомпонован на основе того же проекта, что и флигель по Московской улице. Служебные корпуса близки ряду проектов хозяйственных строений, лавок и мастерских.
Общей чертой перечисленных построек является близость, повторение в различных вариантах аналогичных архитектурных форм, – в частности, арок, тройных палладианских окон. Вероятно, имело место соотнесение с формами главного дома. Таким образом, можно предположить, что городская усадьба Смирновых строилась как единый тщательно продуманный архитектурный ансамбль. Обширная группа каменных зданий на углу больших улиц играла важную роль в облике центра города. Примечательно, что в расположенном напротив имении в 21-м квартале по линии Петербургской улицы также был возведен протяженный служебный корпус с арочными нишами и одноэтажным флигелем (ул. 9 Января, 17) – интересный пример ансамблевого построения.
Давний коррупционный скандал
Далее можно коснуться вопроса – по какой причине была составлена опись имения Смирновых? Причина весьма интересна – на исходе 1823 г. Ярославскую губернию потряс крупный коррупционный скандал, подробности и суть которого требуют отдельного тщательного изучения. Вероятно, в ноябре «при смене от должности» угличский уездный казначей титулярный советник и кавалер Петр Иванов сын Смирнов производил сдачу дел назначенному на смену соляному приставу Чашникову. При этом было обнаружено значительное расхищение казенной суммы. Также при приеме Чашниковым разной гербовой бумаги и «пашпортных листов» выявлена недостача на сумму 11.307 рублей 50 копеек и несколько лишних листов для записи крепостей и заемных писем.
Дело развивалось на удивление быстро. Уже 26 ноября указом Губернского правления Угличскому уездному суду предписано «о разыскании движимаго и недвижимаго имения и денежных капиталов, принадлежащих здешняго Уезднаго казначейства казначею Петру Смирнову, бухгалтеру Петру Лебедеву и всем чиновникам онаго Казначейства и, что окажется по составлении списков, о предоставлении оных во оное Правление». Странно, что опись основного недвижимого имения датирована уже 19 ноября. Угличским уездным судом также подготовлена подробная справка о купчих, верющих и заемных письмах за период 1806-1823 гг., а «взыскание с должников преступника Смирнова по открывшимся заемным актам денег Губернским правлением поручено угличскому городничему».
Ярославской казенной палатой и Отделением казначейств была проведена тщательная сверка недостачи и излишне оказавшейся гербовой бумаги, бланков для паспортов, которые «при злоумышленном намерении могли быть употреблены во зло и вред даже Правительства». По итогам сверки 26 января 1824 г. направлены рапорт и ведомость ярославскому гражданскому губернатору.
В ходе следствия по указу Губернского правления от 21 января 1824 г. советнику Ярославской уголовной палаты Мухину при допросе бывшего уездного казначея Смирнова предписано выяснить, «почему им здаточные ведомости не были подписаны, и буде при сем случае достаточных причин не окажется, заставил я его обязанность сию под надзором моим личным исполнить».
11 февраля в присутствии советника Мухина, угличского городничего Белелюбского и уездного стряпчего Леонтьева бывший казначей «на спрашивание, почему им смене от должности здаточные ведомости о денежной казне и о прочем не были подписаны показал: показываемую ныне ему о здаче бывших у него в заведывании денег и вещей соляному приставу Чашникову ведомость, при удалении меня от должности уезднаго казначея не подписал я по той причине, что был тогда в расстроенном положении, и от того не имел возможности, сообразясь, утвердить то ли самое количество поступало в здачу, чему по книгам и документам должно быть; ныне ж по внимательном разсмотрении настольнаго регистра с расходными книгами, нахожу, что значущаяся в здаточном списке наличная денежная казна и прочие вещи действительно те самые, кои по наличности при здаче приставу Чашникову должны быть на лицо».
Он также дал весьма важное признание: «Но как поступление суммы во весь 1823 год, видимой по настольному регистру, не сходствует по расходным книгам с отосланными в казенную палату денгами и другими употребленными расходами и выдачами, а недостает в отсылке в Палату по зделанному приставом Чашниковым учету восьмидесяти пяти тысяч трехсот рублей, которые и я признаю от казны утаенными и употребленными в Свою пользу, что все объяснив и не имея к подписанию здаточной ведомости сумнения, прошу к выполнению сей обязанности меня допустить».
Наряду с прочей информацией просто умиляют показания губернского бухгалтера титулярного советника Алексея Вилинского, из которых следует, что казначей Петр Смирнов утаивал и не доставлял в Казенную палату казенные суммы «во все продолжение с 1812-го года по нынешнее время», что был у него один раз года три назад «для убеждения его Смирнова, чтобы он остановился утайкою казенных денег; но он меня не послушал, а продолжал ее. Да и присылать ко мне и умершему губернскому казначею Федорову при письмах на показываемое им пополнение суммы резону не было, поелику взносу такового нам в Палату делать нельзя, а удобнее было самому ему Смирнову представить при особых репортах…» (12).
Основное недвижимое имение в 22-м квартале на углу Московской и Петербургской улиц принадлежало «после титулярной советницы Смирновой сыну ея инженер-майору Александру Петрову Смирнову», т.е. сыну опального казначея. Наряду с этим имением было выявлено и несколько других. Их составляли не дома или земли, а промышленные предприятия. Так, по предписанию Губернского правления угличским городничим «в числе прочаго имения Смирнова описана каменная суконная и ситцовая фабрика его со всем строением, землею и машинами, к ней принадлежащими, состоящая в городе Угличе на Ярославской и Селивановской улицах. А по представленной описи значит в одном корпусе фабрика с разным приличным к ней устройством. Строения при оной: суконная, красильная каменная, анбар, кухня, кузница, два флигеля, сарай и прочие принадлежности, в деревянной постройке заключающиеся».
Строения и земля фабрики оценены в 25.000 рублей. При этом она могла приносить годовой доход 2000 рублей. Отдельно описано различное многочисленное оборудование, среди которого были три прядильных машины, «ровнишняя прядильня», трепальная «для испанской шерсти», ватная, «локан-машина», машина «для русской шерсти», еще одна прядильная, «голландр» (каландр), ворсовальная машина, девять прядильных для тонкой пряжи, недоделанная прядильная, «для нарезки колес», шесть машин для расчесывания русской шерсти, большая и малая ватные, четыре «локанных», трепальная, три прядильные «для ровнинной пряжи». Технологичное для своего времени оборудование было в основном выполнено из дерева, но включало различные чугунные, железные и медные детали: колеса, валы, шестерни, веретена, гнезда и др. Машины приводились в действие конными приводами с нижнего этажа здания посредством ременных передач.
Помимо наиболее сложного оборудования имелись «станки для выткивания сукна – каждый длиною 5 арш., шириною 2 ½ арш. и 30 станов столовых, на коих ситцы набивают». Были и две пожарные трубы с принадлежащими к ним рукавами и стволами. Машины оценены в 7996 рублей 44 ½ копейки, а вместе с фабрикой и строением в 32.996 рублей 44 ½ копейки (13).
О суконной и ситцевой фабрике П.И. Смирнова имеется крайне мало сведений, пока не установлено время ее создания. Можно лишь отметить, что на планах города 1817 и 1832 гг. в завершавшем Ярославскую улицу 5-м землемерном квартале обозначен протяженный каменный корпус, расположенный вдоль Селивановской (ныне Бахарева) улицы. Известен еще чертеж фасада, выполненный в мае 1837 г. губернским архитектором П.Я. Паньковым (14). Можно отметить, что основной корпус был двухэтажным зданием в тридцать семь окон по фасаду. Аскетичные формы разнообразили чередовавшиеся малые и большие фронтоны. Длина здания составляла более ста метров, но при этом оно было сравнительно низким – первый этаж немногим выше среднего человеческого роста.
Также можно добавить, что 9 июля 1819 г. титулярный советник П.И. Смирнов приобрел у штаб-лекаря И.П. Ноздровского за 100 рублей ассигнациями участок пустопорожней земли в 5-м квартале (15). Примечательно, что рядом с фабрикой по Селивановской улице до 1822 г. располагалась городская больница, построенная в 1803-1805 гг. Возможно, И.П. Ноздровский владел по соседству с больницей собственной землей, которая и была продана для расширения территории фабрики. В период с 1806 по 1822 гг. было оформлено множество купчих на продажу разными помещиками П.И. Смирнову, его супруге и сыну крепостных крестьян и дворовых (женщин и мужчин) без земли. Их могли приобретать для работы на фабрике. Подобные покупки совершал и губернский секретарь Александр Николаев Лебедев, – возможно, не для своих нужд. Не вызывает сомнений, что обозначенная суконная и ситцевая фабрика являлась одним из крупнейших промышленных предприятий Углича, превосходя большинство купеческих фабрик и заводов.
Помимо городской каменной фабрики имелись еще две деревянные сукновальни в Угличском уезде, описанные 5 декабря 1823 г. Первая включала «Сукновальной деревянной анбар на берегу реки Улеймы близ деревни Текленева, в длину девять с половиной, а в ширину десять с половиной аршин. Внутри семь ступ, заключающих в себе 14 пестов, кои отделывают сукна, и русская печка. Стоит пятьдесят пять рублей… Близ анбара деревянная изба о четырех окошках с обыкновенной русской печкою – сорок рублей. Семиаршинное одно водяное колесо – четыре рубля. Вал, коим поднимаются столбы в анбары, окованные шестью железными кольцами, – три рубля. Обыкновенная плотина в 5-ть сажен длиною».
Вторая называлась Дивногорской и отстояла от Углича на 7 верст. Там находились сушильный и сукновальный амбары, также водяное колесо, вал, амбары красильный, спиртовой для отбеливания и кладовой, а также две избы. На этих предприятиях было обнаружено значительное количество готового сукна (16). Также значительный объем шерсти «для выткания сукон», оцененный в 147 рублей 42 копейки выявлен в Александровском уезде.
Указом Ярославского губернского правления от 23 февраля 1824 г. назначены к продаже лошади, принадлежавшие Смирновым, торги по которым проведены в марте. На апрель назначалась продажа различных предметов: «материи, ситцы, сукна, шерсть, платки и одеялы фабричнаго заведения» и прочего имущества «носильное платье, старой мебели, экипажей, каменной, стеклянной, фарфоровой посуды, железа разного» и красок. При этом проводились тщательные согласования по оценке (17).
Наибольшие проблемы вызвала угличская фабрика – в соответствии с указом Правительствующего Сената от 22-го апреля 1825 г. Ярославское губернское правление трижды назначало публичные торги, но в 1825-1826 гг. желающие покупщики не явились. Далее с 1827 года продажа осуществлялась в столицах, будучи поручена Санкт-Петербургскому губернскому правлению, но также безрезультатно. Находившиеся под присмотром Городнического правления здания фабрики стали постепенно разрушаться из-за повреждения крыш и выбитых стекол – требовались средства на ремонт, которые не выделялись. В результате Ярославским губернским правлением 24 августа 1832 г. была вынесена резолюция: предписать губернскому архитектору составить планы и фасады на употребление строений для помещения присутственных мест и кладовой либо для помещения воинского постоя и мастерских, а далее предложить угличскому обществу приобрести строения для этих целей. В ответ представители градского общества и местные власти изъявили желания приобрести строения фабрики по новой сниженной оценке за 12.000 рублей, но, очевидно, в дальнейшем серьезным препятствием явился не только недостаток городских доходов, но и необходимость освободить помещения от машин и инструментов, которые не удавалось продать. Вопрос направлялся на рассмотрение Министерства финансов, был получен ответ министра Е.Ф. Канкрина, дозволявший продажу по вольным ценам (18), но, по всей видимости, спустя несколько лет дело завершилось окончательным разрушением фабрики и разборкой на кирпич.
В качестве итога можно отметить, что далеко не в полной мере установлены подробности и реальная подоплека громкого дела уездного казначея П.И. Смирнова. Представляется странным, что имущество было описано сразу по обнаружении хищений, фигурант незамедлительно объявлен «преступником», – очевидно, до решения суда. Могли ли масштабные и долговременные финансовые злоупотребления оставаться неизвестными местным и губернским чиновникам? – О них реально знали губернские казначей и бухгалтер! П.И. Смирнов, занимавший должность уже в 1793 г., к 1823 г., вероятно, был пожилым человеком. Также представляется удивительным факт, что чиновник в скромном чине IX класса (как гоголевский А.А. Башмачкин, «вечный» титулярный советник без перспектив продвижения по службе) достигает имущественного положения уровня купцов 1-й или 2-й гильдии – владеет фабрикой, крепостными, одним из лучших в городе недвижимых имений. Вероятно, он и ранее был состоятельным человеком – в конце XVIII века на обширном земельном участке строился каменный дом. Глава Казначейства в уездном городе, несомненно, являлся значительным, авторитетным лицом. При этом его сын занимал более высокий чин майора и являлся официальным владельцем дома.
С одной стороны, данное дело являет пример жесткой борьбы с коррупцией – конфискации всего имущества, средства от продажи которого следовало обратить «на пополнение расхищенной казны». Но, с другой стороны, конфискация привела к фактическому уничтожению одного из крупнейших и технически оснащенных промышленных предприятий Углича. Бюрократические проволочки и откровенное небрежение способствовали утрате зданий и оборудования.
Новый владелец – М.А. Хорхорин
Судьба городской усадьбы Смирновых представляла куда меньшие сложности. Комплекс жилых и хозяйственных зданий в центре города, очевидно, оказался хорошим предложением для покупателей. В августе 1835 г. недвижимое имение жены бывшего уездного казначея Татьяны Самойловой Смирновой и их сына инженер-майора Александра Смирнова приобрел угличский купец 3-й гильдии степенный гражданин Михаил Александрович Хорхорин. Во владение новый хозяин был введен 28 августа (19). Его родовое имение располагалось в 13-м квартале на Ильинской площади (ныне – пл. Пушкина, 6), где содержал ювелирную мастерскую, специализировавшуюся на изделиях из серебра, меди и бронзы. Был известен и другой коммерческой, общественной деятельностью. Одним из средств получения дохода становится обозначенное имение, которое в 1847-1862 гг. практически непрерывно сдает в аренду для размещения угличской конторы питейных сборов винного откупа. На территории располагаются водочное производство и склады.
Так, 27 апреля 1847 г. комиссионер угличских питейных сборов, муромский 3-й гильдии купец Алексей Моисеев Волков и угличский 3-й гильдии купец Михайло Александров Хорхорин заключили условие, по которому «Хорхорин отдал ему Волкову для помещения по угличскому откупу конторы или что заблагорассудит поместить он Волков каменной двухэтажной дом с мезонином, с двумя отдельными флигелями каменными же, всем надворным строением, подвалами, разливным и распускным водочным заводом с угольным сараем и землею и все, что есть при доме жилое и нежилое строение все без изъятия, состоящее в городе Угличе в 22 квартале на углу Московской и С.-Петербургской улиц, сроком от 1 числа истекшаго января 1847 года впредь на четыре года, то есть по 1-е число января 1851 года». Ежегодная арендная плата составляла 714 рублей 28 с деньгою копеек серебром, а полная стоимость – 2857 рублей 14 копеек.
1 июня 1851 г. М.А. Хорхорин также сдает имение управляющему угличских питейных сборов, енотаевскому 3-й гильдии купецкому сыну Петру Михайлову Клементьеву до 1 января 1855 г., но на этот раз ежегодная плата составляла 500 рублей серебром. Затем 12 декабря 1856 г. заключается условие с управляющим угличским акцизно-откупным комиссионерством с 1857 по 1859 г. Тульской губернии богородицким 2-й гильдии купцом Алексеем Ивановым Воскресенским на два года – с 1 января 1857 г. по 1 января 1859 г. за 750 рублей серебром в год. 30 сентября 1858 г. вновь заключается условие – с управляющим угличским акцизно-откупным комиссионерством, зарайским 3-й гильдии купцом Семеном Семеновым Костиным на четыре года, с 1 января 1859 г. по 1 января 1863 г., за 485 рублей серебром в год. Не вызывает сомнений, что это было выгодное вложение капитала. Возможно, контора с квартирами служащих, водочным заводом и складами размещалась там и в другие периоды. Еще ранее, 28 ноября 1837 г. имение было сдано для квартирования угличской помещице, девице из дворян Авдотье Васильевой дочери Яминской – на один год с платой 500 рублей ассигнациями (20).
Примечания
1) Шелехова Ю. Дом Истоминых и его обитатели // Сборник «Отечество». № 9. Углич, 2008. С. 82-90.
2) УГИАХМ. Коллекция «Документы». Ед. хр. Уг/КП-2371, Д-153 (План города Углича 1784 г.); Углич. Материалы для истории города XVII и XVIII столетий. М., 1887. С. 127-129.
3) УгФ ГАЯО. Ф. 56. Оп. 1. Д. 154. Л. 66 об., 67.
4) Корректура генерального плана фрагментарно прослеживается в архивных делах об отводе земельных участков для постройки домов. В 1787-1788 гг. ярославским губернским землемером Григорием Ивановичем Хомяковым проведена первоначальная разбивка кварталов, после чего стали происходить перемежевание земельных участков и выдача разрешений на постройку домов. Но в 1794 г. осуществляемый план был признан неверным и исправлен губернским землемером Иваном Степановичем Кореневым по распоряжению генерал-губернатора П.В. Лопухина.
5) Там же. Д. 229. Л. 1, 6, 10, 42, 60, 83, 90 об. – 91.
6) Там же. Д. 352. Л. 2, 12 об.
7) УГИАХМ. Коллекция «Документы». Ед. хр. Уг/КП-2021, Д-115 (План города Углича кон. XVIII в.); Васильченко А., Стародубов Ю. Акварельная сюита Ивана Белоногова // Углече Поле. № 28. 2016. С. 118-119; Ярославская губерния в начале XIX века (Материалы историко-статистических описаний). Ярославль, 2008. Приложение: Карты и планы (План города Углича 1817 г.); УГИАХМ. Коллекция «Документы». Ед. хр. Уг/КП-1973, Д-116 (План города Углича 1832 г.).
8) ГАЯО. Ф. 79. Оп. 2. Д. 422. Л. 9 об.
9) Там же. Л. 17-18 об.
10) Кириков Б.М. Собрание образцовых фасадов и архитектура Углича первой половины XIX века // Исследования и материалы по истории Угличского Верхневолжья. Вып. 3. Углич, 1993. С. 128.
11) ГАЯО. Ф. 80. Оп. 1. Д. 225. Л. 2.
12) Там же. Ф. 79. Оп. 2. Д. 422. Л. 23-32.
13) Там же. Ф. 73. Оп. 1. Д. 2759. Л. 1-4.
14) Там же. Ф. 76. Оп. 1. Д. 888А. Л. 35.
15) Там же. Ф. 79. Оп. 2. Д. 422. Л. 8.
16) Там же. Л. 36-38 об.
17) Там же. Л. 43-46, 51-52, 54-55 об.
18) Там же. Ф. 73. Оп. 1. Д. 2759. Л. 4-16.
19) ГАЯО. Ф. 151. Оп. 2. Д. 33864. Л. 1.
20) УгФ ГАЯО. Ф. 56. Оп. 1. Д. 1258. Л. 122 об. – 123 об., 124; Д. 1357. Л. 52 об., 53; Д. 1476. Л. 114 об. – 115 об.; Д. 1528. Л. 110 об. – 111; Д. 1029. Л. 38 об.
