К вопросу о структуре и этапах формирования архитектурного ансамбля сельца Григорьевского. Часть 2

С течением времени облик усадьбы продолжал меняться. Вероятно, на рубеже XVIII-XIX веков, в 1800-х гг., к главному дому были пристроены симметричные боковые галереи, флигели, одноэтажные служебные корпуса, монументальный колонный портик. При данной перестройке прежде отдельно стоявший восточный флигель был значительно изменен, дополнен четырехколонным портиком, включен в общую композицию. По его образцу возведен симметричный флигель с противоположной стороны. Другие здания на прежних площади-дворе были снесены.

У ранее возведенного восточного флигеля, как уже отмечалось, были значительно переделаны оконные проемы второго этажа – расширены, заложены снизу, значительно подняты в верхней части и завершены клинчатыми перемычками из вертикальных, слегка наклонных кирпичей. При этом целостно переложены рамочные наличники. Верхняя часть стен дополнена примерно десятью рядами кладки. При этом ликвидирован первоначальный завершающий карниз. К волжскому фасаду был пристроен портик из четырех трехчетвертных колонн, поднятых на рустованные кирпичные стилобаты. Колонны флигелей, как и главного дома, очевидно, следует отнести к тосканскому ордеру. Они имели базы и вытянутые стволы с энтазисом над нижней третью. Капители включали профилированные эхины (лепные на кирпичной основе) и белокаменные абаки. Завершением служили выполненные из дерева, оштукатуренные широкие архитравы и треугольные фронтоны простых форм.

Если волжский фасад восточного флигеля в новых условиях приобрел парадный представительный облик, то боковые фасады были уничтожены, став внутренними стенами. При этом заложены окна, пробиты двери, стесана деталировка. На прежде главном западном фасаде заложены крещатые углы и пробиты пяты для свода галереи. Проведенная перестройка не только устранила наиболее интересный фасад флигеля, но и ослабила конструкцию стены.

Западный флигель был возведен по образцу восточного, образовав симметричную группу. К сожалению, в нашем распоряжении нет качественных изображений утраченного здания, поэтому неизвестно, насколько тщательно была повторена деталировка. В частности, были ли воспроизведены вертикальные выступы простенков второго этажа и некоторые другие элементы первоначальной композиции. Облик паркового фасада совершенно неизвестен.

Для соединения главного дома с флигелями были сооружены переходы-галереи. Они привели к значительному искажению здания – на изящных фасадах пробивались дверные проемы, пяты для сводов, закладывались ставшие ненужными окна. Как и в отношении восточного флигеля, эти перестройки вызывают глубокое сожаление – они стали трагической данностью чрезвычайно сложной истории усадьбы.

В нижнем ярусе галереи имели трехчастную сводчатую структуру – состояли из трех поперечных помещений. Их конструкция была аналогична возведенным примерно в тоже время городским Филипповскому (1804-1805 гг.) и Соборному (1806-1809 гг.) мостам. Первоначальный облик галерей установить крайне сложно из-за значительной степени разрушения. Имеющиеся в наличии фотографии дают представление лишь о периоде 1900-1930-х гг., когда они уже существовали перестроенном виде.

В процессе разрушения выявились заложенные кирпичом полукруглые статуарные ниши по краям волжского фасада. Странным образом они не согласованы с внутренними членениями. Также остается неизвестным устройство средней части стены и полностью утраченного дворового паркового фасада. Можно отметить, что известные по фотографиям и сохранявшиеся до позднейшего периода лопатки, образовывавшие трехчастное деление волжского фасада, были выполнены из цементной штукатурки и явно появились при перестройке начала ХХ века. Можно предположить, что первоначально среднее помещение галерей являлось сквозной аркой для прохода. Такое решение было обосновано значительной общей протяженностью главного дома с боковыми крыльями (более ста метров) и только так плоская стена с боковыми нишами могла иметь логичную композицию. Следы арочной перемычки заложенного проема прослеживаются на фотографиях периода разрушения 2000-х гг.

Наиболее сложным вопросом является изначальное устройство верхнего яруса галерей. Не исключено, что они могли быть открытыми, огражденными перилами, – такое решение допускала массивная конструкция нижних ярусов, выполненная по образцу городских мостов. Верхний ярус также мог быть выполнен в виде небольшой колоннады-навеса с кирпичными или деревянными опорами. В описи 1857 г. присутствует вполне конкретное описание: «Галерея с тремя по лицу открытыми окошками и деревянными балясами, а во дворе окошки обыкновенныя с рамами, стекла в них простыя» (27).

Это описание достаточно раннее и вполне может отражать первоначальное состояние либо перестройку, проведенную на раннем этапе. Очевидно, облик галерей в тот период был близок известному по изобразительным материалам начала – первой трети ХХ века. Верхний ярус мог представлять собой полузакрытую веранду с деревянными оштукатуренными стенами. На волжском фасаде располагались три широких прямоугольных проема с перилами в нижней части. Их разделяли простенки с лопатками, поддерживавшие карниз. На дворовом фасаде находились застекленные окна стандартных размеров. Столь необычное устройство, возможно, выполнили для защиты от ветра. Оно могло появиться при функциональной перестройке открытых колоннад-навесов.

Б.Н. фон Эдинг упоминает видимые на фото середины XIX века «холодные галереи», переделанные при ремонте 1912 г. (28). Данное сообщение ошибочно воспринимается исследователями как настройка галерей верхним ярусом, но приведенное описание 1857 г. и фотографии (29), сделанные до ремонта 1912 г., свидетельствуют, что это не так. На волжском фасаде галереи имели примерно похожий облик – при ремонте закрыта нижняя часть проемов, они приобрели квадратную форму и были застеклены, также выполнена новая внешняя деталировка. К сожалению, в нашем распоряжении нет ранней фотографии, упоминаемой Б.Н. фон Эдингом, и непонятно, что он имел в виду – верхний ярус и до перестройки 1912 г. выглядел недостаточно эстетично.

Помимо флигелей и галерей другим важным дополнением стали одноэтажные боковые крылья служебного назначения. Восточное крыло имело продолжавший общую линию фасад в восемь осей. Его левая часть в пять осей была обработана рустованными лопатками. Над окнами проходили прямые перемычки с намеченными бороздками схематичными замковыми камнями и карниз простого профиля. Под окнами были прямоугольные выступы-доски. Решение фасада напоминает прилегавший нижний этаж флигелей, – возможно, у восточного флигеля тогда же были протесаны аналогичные замковые камни. Правая часть фасада крыла в три оси имела более простое оформление, включавшее гладкие лопатки, и завершалась тесовым фронтоном. Далее корпус через срезанный угол изгибался под прямым углом в сторону парка и после второго изгиба продолжался в восточном направлении. Дальняя часть корпуса располагалась со ступенчатым отступом от берега Волги и общей линии застройки, имела фасад в восемь осей с аналогичным оформлением.

Западное крыло также содержало фасад в восемь осей с рустованными лопатками, но было более коротким – имелся изгиб в сторону парка, но продолжающий углубленный корпус отсутствовал. Такое отчасти асимметричное расположение служебных крыльев, несомненно, было обусловлено границами земельных владений и расположением городской Введенской церкви к западу от усадьбы. При этом ступенчатое расположение восточного крыла делало асимметрию малозаметной. Если волжский фасад усадьбы получил линейную фронтальную композицию, то обращенный к парку имел обширные боковые дворы с размещенными в глубине двухэтажными флигелями и галереями. Эти дворы дополнили мотив среднего курдонера, сделав парковую сторону сложной и многочастной.

Центральным элементом композиции волжского фасада стал величественный шестиколонный портик тосканского ордера, пристроенный к фасаду главного дома. На уровне нижнего этажа основанием портика служат рустованные четырехгранные пилоны с прямыми перемычками, обработанными веерными замковыми камнями. Стволы колонн стройных выверенных пропорций. Базы и эхины капителей, как и у флигелей, лепные на основе из подтесанного кирпича. Крупные абаки выполнены из белого камня. Поскольку здание имеет четное количество осей потребовалось увеличить средний проем портика, что, несомненно, стало и одним из средств выразительности. При строительстве портика также было принято во внимание расположение здания вблизи берега Волги, на обширном открытом пространстве напротив города. Это обстоятельство заставило придать сооружению крупные размеры, увеличить высоту колонн. В результате антаблемент был расположен над карнизом дома, на уровне крыши. Деревянное оштукатуренное завершение имеет крайне аскетичный вид – антаблемент включает лишь гладкий архитрав и вынос карниза с узкой лепной тягой. В столь же простых формах выполнен треугольный фронтон. При этом нельзя исключить, что первоначально существовала лепная деталировка, утраченная при ремонтах. Вместе с тем нарочитая простота завершения не вступает в противоречие с насыщенными формами главного дома, придает портику суровый монументальный вид.

На каком-то этапе бытования главный дом получил еще одну деталь – возвышавшуюся над его центральной частью восьмигранную башенку-бельведер. В описи 1857 г. сообщается: «На доме деревянный бельэдер с окошками кругом, крытой железом» (30). Он имел угловые лопатки, крупные прямоугольные проемы, карниз и низкую пирамидальную крышу, завершенную тонким шпилем. Как и верхние ярусы галерей, бельведер являлся сугубо функциональным сооружением, рассчитанным на бытовое удобство. В эстетическом плане ему было далеко до изящных ротонд, обычно завершавших усадебные дома. Б.Н. фон Эдинг отмечал: «Трудный замысел – увенчание главнаго корпуса фонарем – не получил счастливаго разрешения» (31). Исследователь также подверг критике недостаточно согласованный облик галерей «с бесформенными окнами и неопределенными простенками», вносивший диссонанс в общую композицию.

В качестве итога можно отметить, что проведенная на рубеже XVIII-XIX веков перестройка сделала внешний вид усадьбы более значительным и масштабным, сформировала парадный волжский фасад, но исказила облик главного дома, несомненно, являвшегося выдающимся произведением, созданным при участии значительного архитектора. Новый облик усадьбы можно признать выразительным и примечательным, но с рядовым провинциальным оттенком.

Очевидно, одновременно с расширением главного дома, был преобразован и заново спланирован парк. Число построек также не исчерпывается приведенным списком. Очевидцы кратко описывали сохранявшийся в начале ХХ века и вплоть до 1930-х гг. значительный парковый комплекс: «Был разбит прекрасный парк и выкопаны пруды, хитро обходящие несколько островов; острова Венеры, трех сестер, Дианы и Сампсона получили названия от статуй, стоявших на островах. В дальнем углу сада сохранились развалины павильона с бассейнами; по преданию это «душистыя ванны»» (Б.Н. фон Эдинг) (32); «Обширный парк был когда-то в полной красоте и порядке. Теперь же все запущено. Целиком дошла до нас передняя ограда его с каменными круглыми столбами и железной решеткой» (В.В. Згура) (33); «О прошлом переговариваются, раскачиваясь сучьями, липы старого парка, заключенного в прямоугольник ограды. На одном углу ее полуразрушенный грот-беседка в виде круглой башни и двух образующих угол помещений со стрельчатыми окнами» (А.Н. Греч) (34); «В усадьбе был парк с вековыми деревьями, липовыми аллеями, искусственно созданными прудами и островками на них. Парк окружала каменная ограда. Ее массивные ворота с каменными колоннами были украшены стильной выгравированной на медной доске надписью «Сельцо Григорьевское». На островках стояли беседки и статуи Венеры, Дианы и Самсона, трех богинь и др. Был еще «гриб», под которым могли поместиться 10-12 человек» (Б.А. Дмитриев) (35).

Поздние описания можно дополнить выдержками из описи 1857 г.: «С улицы от Введенской церкви каменныя ворота с железными досками, надписями на них и лепною работою. От ворот к флигелям по обе стороны невысокия каменныя стенки с деревянными решетками, а подле них также по обеим сторонам два каменныя флигеля…»; «Позади дома сад или березовая роща с вымощенными дорожками. В нем три пруда, один из них представляет вид реки, в средине остров. Три ранжереи каменныя, за ними каменной грунтовой сарай и две маленькие ранжереи без печей деревянныя. Чрез пруды пять деревянных мостов. Обнесен с трех сторон каменною стеною. За садом огород, в котором деревянныя парники для овощей и старое каменное развалившееся строение» (36).

Известен и малочисленный изобразительный материал: фотографии западных (37) и северных ворот (38), выполненные в 1930-х гг. На основе всех обозначенных материалов и натурных остатков можно составить целостное представление о структуре усадебного ансамбля сельца Григорьевского в XIX – начале XX веков.

Имение располагалось на четырехугольной территории общей площадью 6,8 десятины (39). Южную сторону занимал главный дом с протяженными разновысотными боковыми крыльями. С противоположной северной стороны располагался парк, заново спланированный при перестройке имения. Если во второй половине XVIII столетия основной массив парка был четырехугольный в плане с крестообразным расположением дорожек, то в новых условиях он был расширен вдоль северной границы и приобрел фигурную форму, повторявшую сложные очертания дома с боковыми крыльями и углубленными дворами, словно являясь его зеркальным отражением. Между парком и домом располагалась обширная площадь, частично занятая посадками деревьев. Таким было общее решение усадебного ансамбля, еще заметное на территории.

К сожалению, в нашем распоряжении нет качественных планов, позволяющих проследить многие особенности, расположение аллей. Можно предположить, что несмотря на полное изменение структуры парка два пруда, зафиксированные на плане 1771 г., были сохранены. Так, прямоугольный пруд находится в дальней северо-западной части. Второй пруд, в восточной части, был видоизменен и «представлял вид реки» – его сохранившиеся остатки, действительно, имеют живописную вытянутую форму.

К окончаниям боковых крыльев примыкала каменная ограда со столбами в виде колонн и железными решетками между ними. Она окружала парк с западной, северной и восточной сторон, ограничивая четырехугольник территории. Главный въезд в усадьбу располагался с западной стороны – от Введенской церкви и Кашинской улицы. Там около оконечности одноэтажного крыла находились монументальные ворота с высокими пилонами, оформленными плоскостным рустом и завершениями в виде фигурных картушей над карнизом. Слева от ворот, очевидно, располагались два каменных служебных флигеля, обозначенных на схематичном плане в атласе Ярославской губернии А.И. Менде 1855-1857 гг. Фотография 1938 г. из собрания Музея архитектуры имени А.В. Щусева свидетельствует, что еще одна линия ограды пересекала площадь вдоль паркового фасада дома. С этой стороны, на линии проходившей через парк подъездной аллеи, также находились монументальные ворота. Они включали высокие рустованные пилоны с арочными нишами и фигурным завершением. Эта ограда, очевидно, отделяла двор дома от остальной территории имения.

Примечательно, что в описи 1857 г. парк обозначен как березовая роща, а описания первой половины ХХ века свидетельствуют, что он был липовый. В настоящее время сохраняются остатки исключительно липового парка – имеются старые деревья и многоствольный самосев, выросший на месте погибших. Если, конечно, раннее описание не содержит ошибки, можно задаться вопросом о времени возникновения липового парка. Возможно, он был посажен во второй половине XIX века при новых владельцах имения – Волковых или других. В описи 1857 г. не отмечены парковые скульптуры – необходимо отметить, что о них вовсе отсутствуют какие-либо сведения, кроме приведенных и воспоминаний старожилов. Возможно, они не были отмечены как малозначительная деталь. Но при этом упомянута «деревянная резная лошадиная голова» наверху крыши конюшни! Также можно предположить, что скульптуры были установлены в более поздний период, когда новые владельцы могли уделить некоторое внимание купленному имению. Приобретение гипсовых фигур, слепков с каких-либо статуй не могло вызвать особых сложностей, тогда как в начале XIX века парковые скульптуры могли быть доступны только наиболее состоятельным помещикам.

Загадочным сооружением является павильон в виде круглой башни, возможно, ассоциируемый с «душистыми ваннами» и находившийся на одном из углов территории. Об этом интереснейшем здании нет иных сведений, кроме приведенных.

Рядом с парком располагались каменные и деревянные оранжереи, огород и парники для овощей. Вероятно, они были в восточной оконечности территории имения, предназначенной для хозяйственных нужд. Можно отметить, что еще в 1801 г. Н.А. Супонев нанял высококвалифицированного садовника – московского мещанина из бывшей Садовой слободы Митрофана Михайлова сына Рябцова. Он должен был содержать «воздушные сады», оранжереи, теплицы и парники, в которых выращивать многочисленные плодовые и декоративные растения, вплоть до экзотических: груш, персиков, абрикосов, ананасов, дынь и арбузов. Также обязался принять от хозяина трех-четырех учеников и выучить их оранжерейному, садовому и огородному мастерству (40).

Наряду с основной территорией парка или сада был еще один комплекс, находившийся перед волжским фасадом дома, на берегу Царского озера. В описи 1857 г. дано следующее описание: «Цветник расположен в виде Английскаго сада, который обнесен деревянною решеткою с каменными столбами». В «цветник или так называемый террас» из портика (или с балкона) главного дома вели деревянные лестницы, устроенные по обе стороны (41). Можно отметить, что М.М. Рябцов в 1801 г. в числе прочего обязался «цветники делать, какия будут по местам надобны цветы… и травы всякия развести на аглицкой сад, в каком манере от него господина Супонева приказано будет».

Этот декоративный сад в соответствии с конфигурацией участка земли имел трапециевидную форму. Он представлен на акварели И.М. Белоногова 1845 г. «Вид города Углича с западной стороны» из собрания Государственного исторического музея. Там виден сад с низкорослыми посадками, выступавший вперед острым мысом, обнесенный невысокой оградой. Эта акварель является наиболее ранним изображением сельца Григорьевского, но, к сожалению, автор не придал большого значения формам зданий, изобразив их с существенными неточностями. Посадки на этом месте производились и в поздний период, – в частности, при обновлении усадьбы в 1912 г. На фото того периода еще заметна пара столбиков ограды, но территория в основном была обнесена примитивной изгородью. Можно отметить, что главный дом со стороны Волги располагался на возвышении и цветник, действительно, мог восприниматься как терраса или нижний сад.

Комплекс усадьбы помимо перечисленных включал еще один важный элемент. Расположенная в тесном соседстве с западной стороны приходская Введенская церковь (1749 г.), очевидно, выполняла некоторые функции усадебного храма. В 1796-1801 годах к ней с южной стороны был пристроен обширный Тихвинский придел, оформленный в классическом стиле. Фасад обработан лопатками и рамочными наличниками, невысокая храмовая часть выделена портиком из четырех полуколонн с широким карнизом и фронтоном. Юго-западный угол получил закругленную форму, симметрично отвечая юго-восточному углу правого крыла усадьбы. В результате этой перестройки храм был органично включен в архитектурный ансамбль усадьбы и словно составлял продолжение единого волжского фасада, акцентированного несколькими портиками, с похожим оформлением одноэтажных боковых крыльев. С большой долей вероятности, обозначенная перестройка была выполнена не без влияния Супоневых – одновременно с расширением главного дома.

В 1851 г. на средства угличского купца П.М. Сурина была построена каменная ограда Введенской церкви, которая несколько дополнила и усложнила обращенный к Волге и правобережной стороне города масштабный архитектурный ансамбль. Новая церковная ограда примыкала к западному крылу дома, со стороны Кашинской улицы соседствовала с главными воротами. Смыкание с постройками усадьбы составляло на данном месте границу между городом и уездом.

Охарактеризовав архитектурный ансамбль, проследим дальнейшую историю усадьбы. Секунд-майор Николай Авдиевич Супонев был владельцем имения вплоть до начала XIX века. Далее оно перешло сыну Авдию Николаевичу (1770-1822). Он располагал обширными владениями в Мышкинском, Угличском и Рыбинском уездах Ярославской губернии, Нерехтском и Кинешемском уездах Костромской губернии, Кашинском уезде Тверской губернии. После кончины действительного статского советника А.Н. Супонева, последовавшей 6 декабря 1822 г., был проведен раздел имения между членами семьи. При этом, во избежание раздробления сельцо Григорьевское с каменным двухэтажным домом «с имеющимися в нем святыми иконами, мебелью, картинами, разными серебряными вещами, фарфоровою, фаянсовою, хрустальною и медною посудою, бельем, с принадлежащими к оному людскими флигелями, конюшнями и другими службами господскими, разными экипажами, лошадьми, с имеющеюся при оном оранжерей – всего по оценке на 75 573 руб. 55 к.» было назначено сыну Николаю, имевшему возраст 14 лет. Другое крупное имение с каменным домом – сельцо Фряньково Нерехтского уезда – переходило в собственность вдове Марье Петровне Супоневой (урожденной Неклюдовой) (1777-1844), дочерям Елизавете и Ольге, находившимся в возрасте 22 и 20 лет. Раздельная запись была оформлена в Ярославской палате гражданского суда 11 февраля 1824 г.

Наряду с имуществом был разделен и долг в Московском опекунском совете, достигавший огромной суммы 210 900 рублей, а также «партикулярные» долги частным лицам, составлявшие 41 200 рублей (42). Имение неоднократно перезакладывалось – неудивительно, что впоследствии оно было постепенно распродано, в том числе и сельцо Григорьевское. Потомственный дворянин, коллежский советник и кавалер Николай Авдиев сын Супонев продал родовую усадьбу титулярной советнице Марье Иосифовне Волковой. Купчая была оформлена 14 июня 1854 г. В тот период усадьба признавалась свободной от всякого залога и запрещения. Стоимость составила 15 000 рублей серебром (43).

Некоторое время сельцо Григорьевское использовалось семейством Волковых как летняя дача, но недолго. М.И. Волкова умерла 15 ноября 1856 г. в возрасте тридцати лет и была погребена на кладбище Московского Алексеевского монастыря (44). Супруг Александр Николаев Волков предполагал продать усадьбу как не приносящую никакого дохода и требующую значительных издержек на содержание. 5 февраля 1857 г. он подал прошение в Ярославскую палату гражданского суда, но в 1859 г. после рассмотрения ходатайства в Правительствующем Сенате ему была отказано, поскольку он состоял опекуном при малолетних детях (сын Николай – 7 лет, дочери: Авдотья – 5 лет, Марья – 3 года, Ольга – 1,5 года), имевших доли в наследстве, и не существовало предусмотренных законом оснований для продажи (45).

Очевидно, Волковы еще длительное время владели усадьбой. В декабре 1870 г. по предложению коммерции советника Попова рассматривался вариант приобретения имения Волковых в сельце Григорьевском для размещения создававшейся в Ярославской губернии учительской семинарии, но покупка не состоялась «из-за невозможности договориться с наследниками имения в короткий срок» (46). О последующих владельцах не выявлены точные сведения. В начале ХХ века сельцо Григорьевское принадлежало Дальбергам. Среди них известен Аркадий Густавович – директор Угличской писчебумажной фабрики, сгоревшей в 1912 г. Его брат коллежский асессор Николай Густавович Дальберг был врачом больницы при писчебумажной фабрике, а позднее в чине коллежского советника служил земским врачом, работал в тюремной больнице.

Судя по фотографиям, в начале ХХ века усадьба находилась в запущенном состоянии – фасад скрыт деревьями, на флигелях отсутствовали крыши. Проемы галерей частично забиты досками. По словам Б.Н. фон Эдинга «в течение нескольких десятилетий запустевший дом расхищался и временными владетелями, и целой округой крестьян, «добывавших» даже медные запоры дверей» (47).

В 1912 г. был проведен значительный ремонт. Очевидно, тогда над домом и флигелями сооружены новые фронтоны с полуциркульными окнами, нижний ярус центрального портика перекрыт бетонным сводом, перед бельведером и портиком сооружены металлические балконы. Проемы галерей заделаны в нижней части и застеклены, на их фасадах цементной штукатуркой выполнены лопатки и пояски. Очевидно, верхние этажи галерей были превращены в значительные по площади отапливаемые помещения. При этом в стене старинного зала, находившегося в юго-западной части дома, был пробит широкий проем с закругленными верхними углами, соединивший это помещение с галереей. На правом ризалите паркового фасада существовавший и ранее балкон, очевидно, был переделан – деревянная площадка укреплена вбитыми с стену кусками железнодорожных рельсов. Комплекс усадьбы был приведен в сравнительно хорошее состояние, все здания имели качественные железные кровли.

В предреволюционный период вновь рассматривался вариант размещения в сельце Григорьевском учительской семинарии – здание в селе Новом Мологского уезда в 1914 г. пострадало от пожара и в 1915 г. последовал перевод учебного заведения в Углич.

В советское время бывшее имение было национализировано. Очевидно, многочисленным значительным постройкам не сразу было найдено какое-либо применение. В 1923 г. Уездный исполнительный комитет передал усадьбу местной комсомольской организации для ведения клубной работы. Председатель УИКа подготовил письменное распоряжение о передаче здания в ведение комсомольской ячейки, после чего бывший владелец Дальберг сдал ключи. После того как были сделаны сцена в зале, скамейки и столы, собраны другие необходимые вещи Центральный молодежный клуб был открыт 1 мая 1924 г. и получил название «Первомайский». При нем действовали библиотека, читальня, буфет, работали семь кружков, среди которых имелся и драматический, осуществлявший постановку спектаклей. В сферу деятельности клуба входило и поддержание старинного парка, который был расчищен, проводились мероприятия по благоустройству (48).

Сельцо Григорьевское, вероятно, в тот же период Главнаукой Наркомпроса признано архитектурным памятником и принято на учет. Парк, в составе которого были липы, тополя, ели, пихты, кедры, был признан памятником природы (49).

Несмотря на то, что комсомольский клуб в реалиях того времени являлся важным учреждением, самодеятельное использование значительного комплекса зданий не могло продолжаться долго. В 1927 г. сельцо Григорьевское было передано Яргубздравотделу под лечебницу для психических больных. Новое назначение привело к утрате многих элементов старинных интерьеров. 2 августа комиссия в составе представителя от политпросвета П.И. Лахотского и заведующего Угличским музеем древностей А.К. Гусева-Муравьевского, в присутствии десятника ремонтных работ Н.А. Дальберга (вероятно, из прежних владельцев) произвела осмотр усадебного дома. В результате было установлено: «1) Из целого ряда комнат сохранились наиболее интереснейшие: Зал (в центре), Голубая комната с прекрасными архитектурными каминами из белого с рельефом изразца XVIII столетия и лепными карнизами в стиле барокко; каковые по распоряжению… оказались сломанными, лишь уцелели лепные карнизы. 2) Начата ломка капитальных стен комнат, чем нарушается древняя планировка дома. Таковой прием ремонтировки дома может вызвать обвалы. 3) «Китайская» комната в ужасном состоянии и все передвижные части как-то экраны на холсте (сильно истерзанные), колонны и другие детали в самом срочном порядке необходимо их тщательно снять и, перевезя, поместить в одном из филиалов Музея Древностей». Комиссия была возмущена подобным отношением к интереснейшему архитектурному памятнику Углича, направлены сообщения в вышестоящие инстанции, предполагалось перевезти в музей детали «Китайской» комнаты (50), но в 1928 г. усадьбу просто предпочли снять с учета охраняемых памятников со следующей мотивировкой:

«Дом сельца Григорьевского в Угличе на Малой стороне, XVIII с., испорченный последними ремонтами при приспособлении его под лечебницу для психических больных. Где, между прочим, внутри дома нарушена бывшая планировка сломкою капитальных стен; интересные архитектурные печи XVIII-XIX ст. сломаны, лепные карнизы сбиты, окна вновь изменены. Одним словом, типичный дом-особняк утратил свое былое и для Углича теперь памятником прошлого считаться не может. Да и по существу он принадлежит теперь не Угличу, а Ярославскому Губздравотделу» (51).

В новых условиях ворота сельца Григорьевского украшала не прежняя стильная надпись на медной доске, а вывеска психиатрической колонии. Но и медицинское учреждение располагалось там не длительное время. Во второй половине 1930-х гг. старинная усадьба оказалась в зоне строительства Угличского гидроузла, стала использоваться для нужд Волгостроя. Радикальные изменения затронули прилегающую территорию – перед фасадом здания был прорыт судоходный канал шлюза. При этом разрушена Введенская церковь, исчезли Царское озеро и местность прежнего цветника. Примечательно фото 1938 г. из собрания Музея архитектуры им. А.В. Щусева (52), на котором видно, что судоходный канал уже прорыт, но западное крыло дома в целостности сохраняется на его берегу. Вскоре, в 1939 г., крыло было снесено – в результате комплекс утратил симметрию. Причиной разрушения, вероятно, стала корректировка трассы канала. Волгострой никогда не проявлял какого-либо пиетета в отношении памятников архитектуры, разрушая или перестраивая любые старинные здания. После сноса западного крыла последовала разборка ограды, ворот, отдельно стоявших флигелей и других построек на территории усадьбы, что привело к утрате целостности архитектурного ансамбля, потере многих важных элементов. У главного дома тогда же был разобран бельведер.

Волгостроем выполнены и некоторые ремонтные работы, – в частности, забит стальной шпунт около юго-западного угла главного дома, оказавшегося над кромкой канала. Местами проведены укрепление стен, вычинка штукатурки. После сноса западного крыла широкий проем в стене зала был заложен – позднее к этому месту пристроена кинобудка. На волжском фасаде уцелевшей восточной галереи крупные оконные проемы были переделаны, получили обычную форму.

Длительное время в усадьбе размещались клуб водников, библиотека, магазин, детский сад, жилые квартиры. Здание являлось важным очагом культуры левобережья. При ухудшении технического состояния и необходимости капитального ремонта во второй половине 1970-х гг. были выведены учреждения, а к 1990 г. расселены квартиры. В 1980-х гг. здание находилось в запущенном состоянии и постепенно разрушалось.

В начале 1990-х гг. московским институтом «Курортпроект» был разработан проект создания в старинной усадьбе Международного туристического центра. Выполнена детальная проработка использования здания и территории. При этом необходимо отметить, что масштабный и дорогостоящий проект характеризовался радикальным вторжением в исторический облик, был разработан при недостаточном объеме научных изысканий. С одной стороны, предполагались реставрация фасадов, укрепление конструкций, восстановление бельведера, но с другой стороны, восточная галерея утрачивала верхний ярус и получала необоснованное, исключительно фантазийное архитектурное оформление. В интерьере планировалась замена старинных деревянных перекрытий на железобетонные, что приводило к окончательному уничтожению элементов отделки. Предполагавшаяся реконструкция «Китайской» комнаты выполнена ошибочно и искажала планировку парадной анфилады. Спроектированный в восточном ризалите комплекс главной лестницы приводил к внедрению в историческое здание многих чужеродных элементов.

В 1993 г. постановлением Главы Администрации Ярославской области усадьба Григорьевское была признана памятником градостроительства и архитектуры, но в дальнейшем получила охраняемый статус лишь в качестве вновь выявленного объекта культурного наследия.

В реалиях тяжелого экономического положения проект Международного туристического центра не был реализован, но на начальном этапе выполнен демонтаж перекрытий и других конструкций. В дальнейшем, на протяжении 1990-2000-х гг. комплекс усадьбы подвергся значительному разрушению и к настоящему времени находится в руинированном состоянии, близком к полной утрате уникального памятника.

Таковы основные этапы истории одного из наиболее известных дворянских имений Угличского края – сельца Григорьевского. Тщательное изучение памятника способствует уточнению датировки, выявлению ранее неизвестных архитектурных особенностей – хотя бы и на последнем этапе бытования.

Примечания.

27. ГАЯО. Ф. 151. Оп. 2. Д. 28144. Л. 3 об.

28. Эдинг Б.Н. Указ. соч. С. 197.

29. Открытка из прошлого. Углич в почтовой открытке конца XIX – начала XX века. М.: «Северный паломник», 2003. С. 84; УГИАХМ. Коллекция «Графика». Ед. хр. № 7160/13, Гр-922.

30. ГАЯО. Ф. 151. Оп. 2. Д. 28144. Л. 6 об.

31. Эдинг Б.Н. Указ. соч. С. 192.

32. Там же. С. 193, 197.

33. Злочевский Г.Д. Указ. изд. С. 165.

34. Греч А.Н. Указ. изд. С. 111.

35. Дмитриев Б.А. Указ. соч. С. 15.

36. ГАЯО. Ф. 151. Оп. 2. Д. 28144. Л. 6 об. – 7.

37. УГИАХМ. Коллекция фотографий. Ед. хр. № Уг/НВ-49.

38. ГНИМА. Ед. хр. № ОФ-1469/267, Р ХI-5550/123.

39. Указатель к межевой карте Угличского уезда. Ярославль: типография Губернской Земской Управы, 1908. С. 12.

40. УгФ ГАЯО. Ф. 56. Оп. 1. Д. 335. Л. 30-30 об.

41. ГАЯО. Ф. 151. Оп. 2. Д. 28144. Л. 4.

42. Там же. Д. 4355. Л. 1-3, 13.

43. Там же. Д. 28144. Л. 9-10 об.

44. Филаткина Н.А. Некрополь Алексеевского монастыря (словарь-справочник). М., 2016.

45. ГАЯО. Ф. 151. Оп. 2. Д. 28144. Л. 1-2 об., 12-13 об.

46. Ожгибесов П.Г. Из истории Новинской учительской семинарии // Исследования и материалы по истории Угличского Верхневолжья. Вып. 2. Углич, 1958. С. 40.

47. Эдинг Б.Н. Указ. соч. С. 192-193.

48. Лобашков А.М. Страницы культурной жизни Углича // Авангард. 1967. № 140 (31 августа), № 141 (1 сентября).

49. УгФ ГАЯО. Ф. Р-94. Оп. 1. Д. 125.

50. Там же. Д. 85. Л. 35-35 об.

51. Там же. Д. 113. Л. 35 об.

52. ГНИМА. Ед. хр. № ОФ-1469/268, Р ХI-5550/124-1.