Версия для слабовидящих
Государственное автономное учреждение культуры Ярославской области
Угличский государственный историко-архитектурный и художественный музей
8 (800) 2507317
Евгений Лиуконен
В судьбе наиболее известного памятника архитектуры Угличского края – Палаты дворца удельных князей – есть некий примечательный эпизод, изредка упоминаемый исследователями. Сообщается, что во второй половине XVIII века Палату чуть было не перестроили в винный погреб. Илларион Александрович Тихомиров в своём кратком путеводителе «Ярославское Поволжье» (1909 год) по этому поводу эмоционально писал:
«Драгоценный памятник разрушался, и судьба его мало кого заботила, но в 1785 году ему грозила ещё более худшая участь, так как ярославский наместник А.П. Мельгунов сделал распоряжение приспособить палату под винный погреб. Только то обстоятельство, что из опасения разрушения палаты во время работ и возможного при этом несчастия никто не взялся «приспосабливать» её для нового назначения, несмотря на «всекрайнейшее старание» городничего, – спасло этот редчайший образчик русского гражданского строительства».
Добавим, что после проведения небольших ремонтных работ и возведения новой деревянной крыши в 1755 году, в соответствии с сенатским указом, в Угличском летописце было отмечено: «И те царские палаты, или дворец государев, и доныне стоят на дворе царском, точию вновь покрыты, самые ветхие и предревнейшие». В историко-статистических описаниях города есть и другие краткие характеристики состояния.
Данный эпизод весьма интересен, а потому рассмотрим его более подробно на основе архивных документов. Подоплёка дела нуждается в уточнении. Возможно, генерал-губернатор Алексей Петрович Мельгунов (1777-1788) при посещении Углича обратил внимание на частично отремонтированную и «стоящую впусте» палату царевича Димитрия. Могла появиться идея рационального использования здания и дано поручение Ярославской казённой палате – губернскому учреждению, ведавшему финансами, налогообложением, государственным имуществом, строительством и содержанием казённых зданий.
Руководители Казённой палаты, очевидно, имели заинтересованность в этом деле, а потому рьяно взялись за выполнение. 10 июля 1785 года «Его Высокопревосходительству господину действительному тайному советнику, сенатору, ярославскому и вологодскому генерал-губернатору и разных орденов кавалеру» А.П. Мельгунову было направлено очередное представление. Текст документа, отчасти проясняет суть вопроса: «Маия 22-го дня от Вашего Высокопревосходительства на представление сей палаты о устроении к помещению в городе Угличе вина… имеющейся там древняго здания каменной палаты, в которой напредь сего было жительство святаго благовернаго царевича князя Димитрия, предложено: в распоряжение тамошняго городничаго на исправление означенной палаты отпустить из отлагаемой на казённыя строения суммы 250 рублей. А от Вашего Высокопревосходительства ему предписано, дабы он старался исправить то прочною работою, с хорошим расположением и употребил менее отпущенной суммы, чем заслужит особливую себе похвалу».
Итак, выясняется, что 22 мая 1785 года Казённая палата направила генерал-губернатору представление, где были обозначены необходимые денежные средства. В свою очередь, А.П. Мельгунов дал предписание о качестве работ и экономном расходовании денег. Далее, 26 мая, последовал указ губернскому казначею об отпуске в распоряжение угличского городничего 250 рублей, а городничему предписано обеспечить работы и по выполнении немедленно рапортовать.
Начальственные предписания были логичны и точны, но местные реалии оказались куда сложнее. 3 июля угличский городничий Яков Ратисловский доносил в Казённую палату, что троекратно объявлял в городе Угличе о вызове охочих людей «к исправлению в вышеписанной палате значащихся ветхостей», но по тем публикациям желающих никого не явилось. По каковому обстоятельству городничий не осмеливался послать нарочного в Губернское казначейство для принятия вышеписанной суммы.
Казённая палата 10 июля вновь обратилась к генерал-губернатору. 21 июля он, в свою очередь, предложил, чтобы городничий сам «исправил ту палату починкою, наняв работных людей и закупя потребное число материалов». Исполняя начальственное повеление, Казённая палата 25 июля, а затем и 19 августа направила необходимые предписания.
Переписка продолжалась в октябре и ноябре – шли рапорты, представления, предписания, а в Губернское казначейство за отпущенной денежной суммой так никто и не являлся. Городничий Яков Ратисловский изложил свою позицию в рапорте генерал-губернатору от 27 ноября:
«По оному Вашего Высокопревосходительства повелению по справке о вызове желающих ко исправлению в объявленной палате ветхостей неоднократно от меня публиковано прежде было, токмо никого к тому самопроизвольно охотников не явилось. А принужденным находился призывать как плотников, так и каменщиков, коих со всекрайнейшим старанием уговаривал, чтоб они ко исправлению обязались, токмо никто не согласился, отзываясь тем, что за имевшимися в той палате на стенах и сверх того в прошедшее лето оказавшихся от размытия дождями на углах рассединами и за упадением из стен кирпичей, в работу взойтить опасаются, дабы не могло последовать во время разобрания старой кровли какого нечаянного приключения, и оная б не обвалилась и не подавило б народу. Почему и ныне в силу вышеписанного Вашего Высокопревосходительства повеления оных работных людей призывал же и их уговаривал, но никто к поправлению за объявленным обстоятельством не соглашается. О чём Вашему Высокопревосходительству сим нижайше и рапортую».
Он также опасался, что «если к тому подлежащий материал заготовлен будет, а ко оному, как выше упомянуто, охотников никого не явится, может пролежать напрасно и оттого последует казне убыток».
После получения рапорта генерал-губернатор вроде бы удостоверился в невозможности исправить древнюю каменную палату и предложил сделать подвал для вина в береге реки Волги. При этом интересовался не будет ли в вешнее время от разлития воды подтопления. Предложение записано 2 декабря, чем, возможно, и завершилось дело.
Резюмируя приведённые материалы, трудно сделать однозначные выводы. С одной стороны, чётко изъяснено, что из-за крайне ветхого состояния здания каменщики и плотники опасаются работать. Но, с другой стороны, за десять лет до обозначенных событий в описании города 1775 года сообщалось: «Стены тех палат ничем к падению и разрушению несклонны и ныне стоят покрытые так, как прежде были крыты в 1755 году по указу Правительствующего Сената». После 1785 года здание простояло ещё пятнадцать лет – до ремонта, предпринятого А.В. Кожевниковым, кое-как укрепившего конструкции. Затем ещё девяносто лет – до всеобъемлющей реставрации 1890-1892 годов. Не много ли для столь аварийного состояния?!
Возможно, в обстоятельствах дела скрыт совершенно иной смысл. Анализируя тексты Угличского летописца и различные более поздние работы, можно обратить внимание, что древней княжеской палате, дворцу царевича Димитрия придавался особый сакральный статус, отличавший от других зданий. В этом качестве палата уподоблялась собору и наиболее почитаемым церквам города, являлась общепризнанной святыней. Конечно, в XVII-XVIII веках отсутствовало представление об историко-архитектурных памятниках, но, палата и в то время воспринималась как драгоценная реликвия прошлого, сохраняющая память о благоверных угличских князьях и наиболее почитаемом местном святом – царевиче Димитрии. По этой причине здание многократно упоминается на страницах Угличского летописца, в историко-статистических описаниях. Подобное отношение было присуще угличанам и легко воспринималось приезжими.
Если рассудить логически, обветшавшее пустующее здание на протяжении XVII-XIX веков многократно могло быть утрачено. Кто угодно мог позариться на ценный строительный материал. Палата странным образом избежала разборки в начале XVIII века при острой нехватке кирпича для достройки Спасо-Преображенского собора. Другие дворцовые здания были разобраны до цоколя – при этом оставлены в земле тысячи кирпичей. Во многих городах даже и в XIX веке без зазрения совести разрушали древние крепости, светские и церковные здания. Достаточно вспомнить, сколь колоссальный ущерб был нанесён Московскому Кремлю во второй половине XVIII – начале XIX веков – утрачены внешние линии крепостных стен, большинство дворцовых и административных зданий, подворий с домовыми храмами.
Трудно ожидать тонких чувств от подрядчиков строительных работ, ремесленных артелей. Они не упустили бы любой подряд, часто имели дело с ветхими аварийными постройками. Но, тем не менее, их что-то остановило! При этом губернские чиновники, постоянно повторяя в документах статус здания как палаты святого благоверного царевича Димитрия, настойчиво требовали приспособить под винный склад. Возможно, угличский городничий Яков Ратисловский, будучи сторонним человеком, всё же не решился пойти против местного сообщества.
