Версия для слабовидящих
Государственное автономное учреждение культуры Ярославской области
Угличский государственный историко-архитектурный и художественный музей
8 (800) 2507317
Е.А. Лиуконен
Продолжим обзор истории старинного купеческого имения – расположенного в начале левой нечетной стороны Ростовской улицы неприметного на вид, обветшавшего и искаженного перестройками дома № 11. Хозяин имения, купец 3-й гильдии Алексей Козьмин Воронов (1758-1821) занимал видное место в городской иерархии, очевидно, являясь одним из первостепенных граждан Углича. Его многократно избирали на общественные должности в Магистрате. Дважды, в 1805-1807 и 1815-1818 годах, ему довелось занимать ответственный и почетный пост городского головы. 24 августа 1817 года он принимал в своем доме ревизовавшего Городские присутственные места ярославского гражданского губернатора Г.Г. Политковского.
Помимо торгово-промышленных дел и участия в городском общественном управлении Алексею Кузьмичу довелось оставить заметный след в церковном строительстве. На протяжении длительного времени он являлся строителем Успенского храма на торговой площади. В качестве пояснения отметим, что в прошлом слово «строитель» обозначало общественную выборную должность распорядителя строительных работ. В его обязанности входили организационные вопросы, работа с подрядчиками, денежные расчеты, контроль качества. Также, с большой долей вероятности, строитель являлся и основным жертвователем. Это тем более удивительно, что А.К. Воронов состоял в другом приходе – церкви Василия Великого.
Данное обстоятельство не имеет точного объяснения, но важно учитывать, что род Вороновых по неизвестной причине оказался разделенным на два прихода. Возможно, из уважения к ближайшим родственникам Алексей Кузьмич и строил Успенскую церковь. Вероятно, также это был способ оставить по себе память – Васильевская церковь не нуждалась в перестройке, а Успенскую на рубеже XVIII-XIX веков возводили заново в соответствии с масштабом и значением преобразованной торговой площади, вместо прежних каменной и деревянной церквей. Построенный в 1795-1799 годах храм стал одним из наиболее величественных и великолепных в городе.
Длительное время в 1790-1800-х годах занимая должность строителя Успенской церкви, А.К. Воронов в основном отвечал за возведение нового каменного храма на торговой площади. В преддверии начала работ, в феврале 1793 года он заказывает крупные партии кирпича на нескольких местных заводах. В феврале-марте были заключены девять договоров. По первому купец Дмитрий Васильев сын Коновалов обязался «изготовить на своих заводах красного обожженного и в дело годного стенного кирпича 25.000 ценою по четыре рубля по пятидесяти копеек за тысячу». Посадский, кирпичного цеха мастер Андрей Иванов сын Омячкин обязался поставить 10.000 кирпичей. Купец Алексей Гаврилов сын Омячкин – 15.000 и 5000. Купец Михайло Иванов сын Лыхин – 20.000. Петр Иванов сын Омячкин – 5000. Алексей Иванов сын Омячкин – 10.000. Иван Иванов сын Омячкин – 20.000. Иван Иванов сын Пятунин – 10.000. Всего было необходимо изготовить 120.000 кирпичей. Поставки в основном требовалось осуществить в ноябре и декабре того же 1793 года.
Вероятно, он же участвовал в заключении контракта и с артелью каменщиков. Этот документ не обнаружен, но А.К. Воронов неоднократно выступал поручителем при заключении договоров с подрядчиком каменных дел из Балахнинского уезда Нижегородской губернии Петром Ивановым. Вероятно, его артель выполнила основные строительные работы и в Успенском храме, а А.К. Воронов гарантированно доверял крупному подрядчику. В 1798 году он же заказывал иконостасы для приделов в трапезной. Не вызывает сомнений, что возведение одного из красивейших и крупнейших храмов Углича во многом являлось заслугой А.К. Воронова.
В июле 1807 года в статусе городского головы заказывал иконостас, престол, амвон и клиросы для вновь построенной церкви Царевича Димитрия «на поле», а в марте 1810 года совместно с другими наиболее авторитетными угличскими купцами заключил договор с живописцем Т.А. Медведевым на выполнение новых росписей в Спасо-Преображенском соборе. Конечно, было немало других подобных ответственных мероприятий. В частности, когда А.К. Воронов в 1815-1817 годах второй раз занимал должность городского головы, завершалось строительство здания Городских присутственных мест и происходило размещение учреждений.
До наших дней сохранился портрет Алексея Кузьмича Воронова, выполненный примерно в 1800-х годах И.В. Тархановым, находящийся в собрании и постоянной экспозиции Угличского музея. Это редкий случай, когда известна внешность знаковых личностей города, живших более двух столетий назад. На портрете можно видеть мужчину полного телосложения в возрасте около пятидесяти лет. Он одет не в типичный для провинциального купечества тех лет традиционный кафтан, а в новомодный сюртук со стоячим воротником и широкими обшлагами. Правая рука скрыта за бортом сюртука, а в левой держит малоформатную книгу. Гладко выбритое крупное лицо с двойным подбородком и высоким лбом окаймляют длинные зачесанные назад волосы. Внимательный взгляд, серьезное недоверчивое выражение лица внушают почтение, характеризуя строгого и требовательного делового человека.
Внешне он напоминает скорее дворянина, чем купца. Какое значение имела книжка в кожаном переплете? – это мог быть и томик стихов, и какой-либо статистический справочник. Мужские портреты бедны на атрибуты, поэтому сложно сказать что-то определенное.
Рассматривая портрет, говоря о недвижимом имении, занятиях и заслугах, можно невольно задуматься о личности этого, безусловно, незаурядного человека. Сведений крайне мало. Не вызывает сомнений, что это был крепкий и рачительный хозяин, успешный купец, пользовавшийся доверием всего города. При нем проживало примерно пять семей работников. Примечательно, что ранее, в бытность отца Козьмы Дмитриева их именовали крепостными дворовыми людьми. Положение купца 3-й гильдии и отсутствие привилегированного статуса завода не позволяли владеть крепостными, но это явно были зависимые люди – служители и рабочие, мало отличавшиеся от помещичьих крепостных. Купечество всегда умело обходить ограничения и законы.
Можно вернуться к сюжету с книгой и внешним обликом – почему А.К. Воронов держит в руке небольшой томик в кожаном переплете? Почему в отличие от многих других угличских купцов нарочито ориентируется на столичную моду? Можно отметить, что уже его отец Козьма Дмитриев был в немалой степени обучен грамоте и ставил подписи на документах с весьма уверенным навыком письма. Личные подписи Алексея Кузьмича отличаются крайней витиеватостью. Ему явно доставляло удовольствие выводить сложные завитки букв, поставить в конце фамилии эффектную «еръ» с длинным росчерком. При этом большинство купцов и посадских просто выводили положенную формулу подписи.
Возможно, он был не чужд чтения, да и в брак вступил с дочерью чиновника. Интересно, за какие провинности одного его брата в 1770 году сослали на поселение, а другого в 1781 году отдали в рекруты? В солдаты вовсе нечасто забирали выходцев из купеческих семей, хотя и не имевших привилегированного статуса.
А.К. Воронов скончался во вторник 20 сентября 1821 года в первом часу по полуночи. Отпевали и хоронили 22 сентября в четверг при участии всего местного духовенства и стечении жителей города. Был погребен на Царевском кладбище – при церкви Царевича Димитрия «на поле».
Последующие владельцы
У Алексея Кузьмича и Парасковьи Михайловны не было детей. После них не осталось прямых наследников. По всей видимости, имение унаследовали родственники. Известен племянник Иван Васильевич Воронов, перешедший из мещан в купцы 3-й гильдии в 1818 году. У него был сын Николай. Старшая дочь Николая Ивановича Александра вышла замуж за кого-то из Русиновых, но рано овдовела. Вторая дочь Елизавета Николаевна (1823-1906) в 1841 году вышла замуж за купеческого сына Николая Дмитриевича Бычкова (1821-1895). Очевидно, в данных обстоятельствах недвижимое имение в 10-м квартале по Ростовской улице переходит во владение нескольких родственников. Известно, что купец 3-й гильдии Гаврила Иванович Воронов в середине XIX века содержал солодовню – она также могла размещаться в этом недвижимом имении.
В качестве наглядной иллюстрации приведем сведения об одном примечательном эпизоде бытования имения и деятельности владельцев. 22 декабря 1856 года угличская мещанка Александра Николаева Русинова и купеческая сноха, почетная гражданка Елизавета Николаева Бычкова заключили условие с управляющим угличским акцизно-откупным комиссионерством – богородицким купцом 3-й гильдии Алексеем Ивановым Воскресенским. Далее в документе подробно излагалась суть сделки: «…мы, Русинова и Бычкова, отдали ему Воскресенскому принадлежащие нам пивоваренный и два солодовенных завода, овин для сушки ячменя, амбар для складки ячменя, каретник и конюшни, состоящие в городе Угличе при доме нашем на Ростовской улице. И, сверх того, отдать для производства работ и рабочих людей избу, называемую бондарною, и теплицу для временной ставки, т.е. до отпуска в надлежащие места сваренного пива, и еще мелейку в верхнем этаже – сроком с 1 генваря 1857 года и по 1 число генваря 1859 года. ценою за каждый год по 180 рублей. На следующем основании:
1) Ращение солода по усмотрению управляющего Воскресенского, сколько ему понадобится, производить и оканчивать, как должно. А если не встретится надобность растить ему Воскресенскому, то предоставляет Русиновой и Бычковой, кому они заблагорассудят отдать одну только солодовню в наймы и получаемую за выростку солода плату в их пользу. А когда окажется надобность выращивать самому Воскресенскому, то должен он предупредить их прежде как за десять дней вперед, чтоб наемную их ростку остановить и который в ращении производится солод, мог совершенно выходкой окончиться. 2) Бондарную избу обязуемся мы, Бычкова и Русинова, перестроить вновь на свой счет и сделать в загородку сарайчик на одну сторону для ставки повозок. Равно переправить на заводе крышу и пол как возможно только будет, но не позже августа месяца будущего 1857 года. А в случае [если] не переправим и не выстроим, то предоставляем ему Воскресенскому на наш, Бычковой и Русиновой, счет выстроить и переправить и сколько издержится, вычесть из вышепрописанной платы. 3) Если мы, Русинова и Бычкова, в течение означенного срока рассудим строение продать, то обязаны объявить оное Воскресенскому за четыре месяца. 4) Буде что-либо из означенного строения сгорит от небрежения моих, Воскресенского, служащих людей, то за все сгоревшее и поврежденное должен заплатить нам, Русиновой и Бычковой, по оценке деньгами или исправить как прежде было. Если же не от небрежения, а от неизвестных причин, грома или молнии, или от соседственных строений, то за сие ему Воскресенскому не ответствовать».
Речь идет о сдаче заводов в аренду содержателю винного откупа. Откупщики могли снабжать питейные заведения, трактиры не только водкой, но и пивом.
Документ ценен тем, что перечисляет производственные здания старинных предприятий и производственные процессы, отмечая их технические условия и местные диалектные особенности наименований. В этом ряду встречаем овин для сушки ячменя и амбар для складирования, бондарную избу, «теплицу для временной ставки, т.е. до отпуска в надлежащие места сваренного пива». Нетрудно догадаться, что предприятие нуждалось в значительном количестве деревянных бочек, которые изготавливались там же на месте. Подтверждаются приводившиеся ранее статистические данные преимущественного производства ячменного солода, чьи объемы значительно превышали пшеничный и ржаной. Достойна упоминания небольшая мельница на верхнем этаже одного из зданий. Как здесь не вспомнить тонкий жернов-«бегун», до начала 2000-х годов валявшийся около тротуара. Через отверстие камня даже проросло дерево. Но, как и многие реликвии прошлого нашего города его не удалось сохранить для будущего.
Вероятно, во второй половине XIX века происходит разделение единой обширной городской усадьбы на два отдельных имения. Часть земли с домом № 9 перешла в собственность родственников по линии Бычковых, а другая часть с домом № 11 – в собственность по линии Русиновых. Из-за криволинейного расположения здания граница между ними прошла по ломаной линии. Непрямолинейной была и граница мещан Русиновых с другими соседями. Поскольку в Российской Империи существовала раздельная собственность супругов, владелицами являлись именно жены, унаследовавшие эти части. В дальнейшем речь пойдет о двух отдельных имениях.
Во владение Александры Николаевны Русиновой перешла южная часть имения со старым домом. При ней по-прежнему осуществлялось солодовенное производство. Также бытуют сведения, что нижний этаж сдавался в аренду под соляные склады, которые нанесли немалый ущерб сохранности здания. На основе материалов переписи 1897 года устанавливается, что в обширном доме в тот период находилось множество жильцов. В первой квартире проживали владельцы – мещанка вдова Авдотья Дмитриевна Русинова, ее взрослая дочь и малолетний сын. Также было двое работников солодовни из числа крестьян. Примечательно, что все члены семьи были старообрядцами.
Вторую квартиру занимала вдова чиновника из города Бежецка Тверской губернии Александра Арсеньевна Радушина. Ее взрослые сыновья работали писцами, письмоводителями, а дочь была портнихой. В третьей квартире жила мещанка Дарья Михайловна Сыромятникова – пожилая старообрядка, занимавшаяся склейкой посуды. В четвертой квартире семья крестьянина Мышкинского уезда Павла Аристарховича Аристархова, который был «обойным и драпировочным по мебели мастером». При нем находились подмастерье и работник. Примечательно, что супруга и старший сын родились в Режецком уезде Витебской губернии. Вероятно, мастер некоторое время там жил и обучался ремеслу.
В пятой квартире проживал земский ветеринарный врач губернский секретарь Карл Людвиг Аль. Он происходил из города Юрьева Финляндской губернии, а супруга Марья Егорьевна – из города Аренсбурга Лифляндской губернии. Оба были этническими немцами лютеранского вероисповедания. Так что контингент жильцов старинного дома оказывается весьма разнообразным – от потомков прежних владельцев, старообрядцев до чиновников, ремесленников и лютеран.
В начале ХХ века в имении Авдотьи (Евдокии) Дмитриевны Русиновой некоторое время размещались фотографические мастерские Восканова и Митрофанова. С февраля по август 1913 года там базировалась типография Маргариты Николаевны Меховой, где ее муж Алексей Николаевич издавал газету «Угличская мысль». В том же доме они проживали и размещалась редакция. Незадолго до революции имение перешло во владение угличского мещанина Николая Ивановича Колесниковых, который занимался скупкой для перепродажи кожи и холста.
Столь насыщенной и богатой оказывается история заурядного на вид здания, которое и в полуторавековом возрасте продолжало активно использоваться для различных нужд, находилось в гуще городской жизни.
Судьба второго каменного дома бывшего имения Вороновых в 10-м квартале по Ростовской улице (№ 9) складывалась совершено иначе. После выделения в отдельную городскую усадьбу становится родовым имением купцов, а с 1846 года почетных граждан Бычковых. Их дом постепенно преобразуется в один из наиболее престижных особняков Углича.
Семья купца 2-й гильдии, потомственного почетного гражданина Николая Дмитриевича Бычкова проживала в одноэтажном каменном доме, построенном по лицу Ростовской улицы еще в начале XIX века. По прошествии времени – во второй половине столетия – здание было перестроено и получило существующий облик. Основное значение имела надстройка деревянного второго этажа, в результате чего здание стало полукаменным. Подвергся изменениям и прежний каменный объем. На его кирпичной кладке заметны следы перестроек, – в частности, следы переделки окон, закладки нижней части проемов. По всей видимости, оконные проемы были увеличены, расширены, подняты выше. При этом выполнены лепные пояски, профилированные рамки и карниз. По главному фасаду над окнами помещены лепные замковые камни и ромбовидные вставки с фактурной поверхностью «под шубу».
Надстроенный деревянный второй этаж также отличается значительной высотой и мог получить представительские и жилые функции. Фасады обшиты тесом «на ус» с широким нащельником. Окна лицевой части высокие с арочными завершениями. В задней дворовой части небольшие прямоугольные. Выступы в местах перерубов декорированы тонкими накладными пилястрами. Завершает объем профилированный подшивной карниз, повторяющий в дереве формы классического антаблемента. Над зданием четырехскатная крыша с небольшим фронтоном, полуциркульным слуховым окном. Облик дома характерен для местных традиций городского строительства и стиля эклектики середины – второй половины XIX века, но его выделяют укрупненные размеры и подчеркнутая высота.
Купцы Бычковы исконно занимались сально-свечным производством, владели сальными заводами. Некоторые содержали свечные лавки в Санкт-Петербурге. В конце XIX – начале XX веков разные представители рода торговали мясом, керосином, свечами, владели мыловаренным заводом, мельницей и маслобойней. В материалах Первой всеобщей переписи населения Российской империи 1897 года. содержится информация о жильцах полукаменного, крытого железом дома по Ново-Ростовской улице. Он делился на две квартиры, относившиеся к двум семейным линиям. В первой проживала семья потомственного почетного гражданина Алексея Николаевича Бычкова. Он обозначен как хозяин мучной лавки (на Московской улице в своем имении). Вторую квартиру занимала его мать – потомственная почетная гражданка Елизавета Николаевна Бычкова, проживавшая с двумя дочерями, вторым сыном и внучкой. В начале ХХ века владелицей имения являлась вдова Алексея Николаевича Бычкова – Вера Александровна.
В послереволюционный период недвижимое имение было муниципализировано. Длительное время (до начала 2000-х годов) в здании располагался Дом учителя, являвшийся важным культурным центром города. В настоящее время размещается Управление образования Угличского муниципального района. В советский период утрачены все надворные служебные постройки бывшей купеческой усадьбы. У дома снесена задняя пристройка крыльца (восстановлена в конце 1990-х годов). Несмотря на искажения и утраты здание в немалой степени все же сохраняет исторический облик.
Давно лишенные ограды и ворот, опустевшие и полузаброшенные проходные дворы хранят смутную память о давно исчезнувших купеческих усадьбах на регулярной улице и более раннем исконном посаде. Память длиной в несколько столетий.
