Версия для слабовидящих
Государственное автономное учреждение культуры Ярославской области
Угличский государственный историко-архитектурный и художественный музей
8 (800) 2507317
к вопросу о первоначальных владельцах дома № 6 на пл. Пушкина г. Углича
Е.А. Лиуконен
Продолжим обзор истории старинного недвижимого имения на Ильинской площади (ныне – дом № 6 на пл. Пушкина). Вопреки бытующему мнению первоначальными владельцами были не Ожгихины, а представители известного купеческо-мещанского рода Хорхориных. Их посадские дворы с каменными и деревянными постройками находились в тех местах еще в дорегулярный период. Примерно в 1820-х годах было построено существующее здание, прежде входившее в состав замечательного классицистического ансамбля городской усадьбы и в еще более выразительный ансамбль Ильинской площади.
Традиционным занятием Хорхориных было серебряное дело – ювелирное ремесло. По этой теме имеются различные документальные материалы – в частности сведения о приеме в ювелирную мастерскую учеников и работников. Приведем характерные примеры. Так, по контракту от 15 ноября 1800 года угличский посадский Николай Иванов Мордасов отдавал по желанию сына своего Василия Николаева купцу Александру Васильеву Хорхорину (1767-1814) «в научение серебряного мастерства от сего числа впредь на три года. Что сыну моему Василию жить у него Хорхорина в его доме и учиться всякому серебряному разному чеканству, во всем добропорядочному мастерству без всякой платы и ничего друг з друга не требовать во все трехгодичное время».
Здесь можно пояснить, что срок обучения составлял три года. При этом не требовалась какая-либо плата – Василий Николаев получал обучение, а купец Хорхорин в его лице имел наемного работника. Он же принимал на себя обеспечение жильем, питанием и одеждой, но при этом отец и поручители обеспечивали гарантию отработки обозначенного срока: «…а только иметь ему Мордасову его Хорхорина одежду как верхнюю, так и исподнюю, а и в прочем во всем предоставляю как в научение, так и в содержание попечность его Хорхорина. И быть во всем добропорядочно, и жить весь показанный срок сыну моему Василью. Учиться и работать с прилежанием, что приказано будет к научению его добропорядочного мастерства и со всяким старанием… А если он Василей, не дожив показанного трехгодичного сроку, своим усильством куда на другую работу соидет или и мы нижеподписавшиеся не сохраним добропорядочно своего условия, то должны мы нижеподписавшиеся заплатить ему Хорхорину пятьдесят рублей неустою. Также и за несправедливость свою и за содержание сына моего Василья тож должны ответствовать ему Хорхорину, что следует» (1).
В том же году 16 июня А.В. Хорхорин принял работника – заштатного служителя Алексеевского монастыря Козьму Гаврилова Гирякова. Контракт предоставляет весьма подробные сведения о деятельности мастерской. «Договорился я Гиряков у него Хорхорина работать серебряную разного мастерства работу как то: кресты благословящие, евангелисты, разную окладную венечную и всякую мелочную и что следует выковать и вычеканить и отправить, во всем добропорядочно. И за всю оную работу серебряную получать мне за каждый золотник по две копейки, а за медную с высеребрением и отправкою получать по пятидесяти копеек с фунта. Вступить мне Гирякову у него Хорхорина в означенную работу сего ж года июня с 13 числа безотговорочно. И во всем делопроизводстве наблюдать порядок как в приеме серебра, так и по отделке давать с верным ращетом. И ни каковой в работе остановки не чинить. При написании ж сего договора получено мною Гиряковым в задаток денег десять рублей, а впредь должен получать от него Хорхорина по заработке. Если ж мне Гирякову последует в деньгах какая нужда, то хотя и не заработав, ему Хорхорину во оных меня не оставить. Также и мне Гирякову от него Хорхорина никуда без позволения на другое дело не отлучаться» (2). В данном случае на работу принимался профессиональный мастер из бывшей слободы Алексеевского монастыря. Понятно, что обитель издревле сосредотачивала вокруг себя различных ремесленников. Основной ассортимент мастерской Хорхорина могли составлять церковная утварь, украшения икон. При этом осуществлялся жесткий учет серебра и меди. Оплата велась по весу изделий.
12 июня того же 1800 года штатный служитель Богоявленского девичьего монастыря Василий Гаврилов Дворников также заключил договор с купцом Александром Васильевым Хорхориным на прием на работу сына: «…отдал я Дворников ему Хорхорину сына своего родного Василья Васильева по желанию его для работы разного серебряного мастерства как то: крестов благословящих, евангелистов, разную окладную и венечную и всякую мелочную часть следует выдавать и вычеканивать и отправить во всем добропорядочно. И за всю оную серебряную работу получить мне за каждый золотник по одной копейке, а за медную с высеребрением и отправкою получать по пятидесяти копеек с фунта. Вступить же сыну моему к нему Хорхорину сего июня с 15 числа…» (3). Здесь также речь идет о монастырских ремесленниках. Несмотря на то, что на работу принимался несовершеннолетний, в отличие от первого случая это явно был уже обученный работник, полноценный мастер.
Еще один пример приема работника предоставляет договор 20 октября 1804 года, заключенный с посадским города Бежецка Иваном Ивановым Тырановым. Документ во-многом аналогичен предыдущим, но имеет отличия в размере оплаты и ряде условий. «Работать мне Тыранову серебряную всякую работу, то есть на образа ризы и оклады, и венцы, и благословящие кресты. Надлежит порядком выковать и вычеканить, и оправить со всякою должностию. За всю же вышеписанную работу получать мне Тыранову по две копейки с денежкою за каждый золотник. Медную всякую работу вычеканить и посеребрить, и оправить со всякою достойностию. За медную же работу получить за каждый фунт по рублю по 25 копеек со оправкою. Работать же мне Тыранову и сыном моим Иваном Ивановым же, будучи при работе на собственном его Хорхорина содержании, то есть харчевой припас. При даче сего договора получено мною в задаток денег 60 рублей, кои и должен заработать безотговорочно… А с семейством моим мне Тыранову жить при его доме в надворном покое. Так же для покоев топить дрова его ж Хорхорина, а более ничего не требовать никогда» (4). В данном случае мастер поступал на работу вместе с сыном.
Наиболее известный представитель рода – Михаил Александрович Хорхорин (1792-1873) некоторое время состоял в мещанском сословии, был посадским, но в 1825 году объявляет капитал и становится купцом 3-й гильдии. По примеру отца Александра Васильевича он также принимал в свою мастерскую учеников и работников. Рассмотрим, как это происходило полвека спустя после вышеописанных эпизодов.
1 января 1852 года он заключает условие с угличским мещанином Евгением Гавриловым Мантусовым, по которому последний «отдал ему Хорхорину родного малолетнего сына своего Ивана Евгеньева тринадцати лет для обучения чеканному мастерству и всей по оному отделке впредь от вышеписанного числа на пять лет. С тем, чтобы до истечения означенного пятилетнего срока мне Мантусову сына своего не брать, равно и мне Хорхорину от себя не отсылать. И находиться мальчику Ивану у него Хорхорина во всяком повиновении и послушании, на собственном моем Хорхорина пропитании, равно и всем вообще платьем и обувью, а от него Мантусова ничего не требовать. И в течение сего времени я Хорхорин [обязуюсь] его мальчика обучить как следует. А во время проживания вести мальчику себя честно и без позволения его Хорхорина никуда не отлучаться и никакими делами без позволения его Хорхорина не заниматься. И во всем вести себя честно и вообще всех худых поступков удаляться. И по окончании срока я Хорхорин должен его мальчика наградить десятью рублями серебром для экипирования ему себя платьем» (5).
Приведем еще два примера. В феврале 1861 года угличский мещанин Александр Ильин Тарбеев подрядился у М.А. Хорхорина «работать по ювелирному мастерству серебряную и золотую, и медную работу, какая от него Хорхорина приказана будет. Со всею отделкою работать, со всяким старанием, безотговорочно и с работы самовольно не отлучаться. И вести себя честно и с подозрительными людьми знакомства не иметь и во вверенном материале ущербу не делать. И без позволения его Хорхорина посторонних работ никаких не брать и не делать. А в противном случае должен я Тарбеев ответствовать по всей строгости законов. А во время рабочих дней жительство иметь мне Тарбееву при его Хорхорина доме и на его пропитании, а одежду и обувь иметь мне Тарбееву всю свою. А получать мне Тарбееву в год платы 72 рубля серебром, которую сумму получить вперед 25 рублей серебром, а последние получать в течение года по его Хорхорина воле с распискою на сем контракте, считая год от вышеписанного числа. Если же в течение года сколько будет сверх означенной цены дано им Хорхориным мне Тарбееву денег, то должен я Тарбеев заработать безотговорочно или деньги отдать по требованию его Хорхорина» (6).
21 декабря 1860 года также подрядился на работу на один год дворовый человек помещика Александра Карпова Тверской губернии Корчевского уезда сельца Шигарева Григорий Максимов «по серебряному и медному мастерству, а именно: делать посудное, ковать, серебрить и золотить, и полировать, и всю по оному отделку в лучшем виде, какая от него Хорхорина приказана будет безотговорочно, со всяким старанием работать». В данном случае плата составляла сто рублей серебром (7).
Такой была основная деятельность М.А. Хорхорина. Унаследованное от предков старинное родовое дело развивалось и процветало. В XIX веке он являлся владельцем крупнейшей и наиболее известной ювелирной мастерской в Угличском крае. При этом ему удавалось выдерживать конкуренцию с механизированными столичными фабриками, осуществлявшими масштабное высококачественное производство.
Помимо серебряного дела М.А. Хорхорин также получал прибыль от недвижимости, владея в Угличе несколькими недвижимыми имениями. Среди них наиболее значительной собственностью была прежняя городская усадьба уездного казначея П.И. Смирнова в 22-квартале на перекрестке Московской и Петербургской улиц (ныне – улица Ленина, 21/13), приобретенная в августе 1835 года у Татьяны Самойловой Смирновой и сына – инженер-маиора Александра Смирнова. В течение длительного периода М.А. Хорхорин преимущественно сдавал имение в аренду для размещения угличской конторы питейных сборов винного откупа. На территории имения располагались квартиры, водочное производство и склады. В октябре 1863 года «каменный двухэтажный дом с каменными флигелями и прочею надворною постройкою и землею» был приобретен купцом 2-й гильдии Иваном Васильевым Истоминым за 5000 рублей серебром (8) и далее находились в собственности этой купеческой семьи.
В середине XIX века М.А. Хорхорину принадлежал большой деревянный одноэтажный дом в 24-м квартале на углу Васильевской площади и Алексеевской улицы с обширным земельным участком (ныне – улица Гражданская, 28/9) (9). В более поздний период им владели мещане Решетниковы.
9 июля 1865 года М.А. Хорхорин приобрел с аукционного торга, производившегося в Угличском уездном суде, имение купца 2-й гильдии, почетного гражданина Николая Михайлова Зимина за 1010 рублей серебром – деревянный двухэтажный дом на каменном фундаменте «со всеми принадлежностями к оному, надворным строением и землей», состоящий в городе Угличе в 72-м квартале по Ярославской улице (дороге). Одновременно приобретена за 1050 рублей и каменная лавка в Большом Суровском ряду под № 8 (10). Эта лавка располагалась на торговой Казанской площади в 1-м квартале – в двухэтажном корпусе торговых рядов, также именовавшимся Большим Гостиным или Красным.
Имение в 72-м квартале располагалось на дальней окраине города – у перекрестка Ярославской и Рыбинской дорог (вероятно, находилось в районе № 5А по улице Совхозной). Оно совсем недолго пребывало в собственности М.А. Хорхорина, – очевидно, изначально смысл приобретения заключался в выгодной перепродаже. В декабре 1865 года обозначенное имение было продано купеческому брату Андрею Александрову Русинову за 1200 рублей серебром (11).
Многое о личности М.А. Хорхорина сообщается в воспоминаниях Василия Ивановича Серебренникова. Конечно, это субъективный взгляд, но при отмечаемых отрицательных чертах характеризует типичный образ делового человека – активного и бойкого, легко обзаводящегося выгодными знакомствами, пользующегося любыми возможностями для получения прибыли и укрепления собственного положения в обществе:
«Звали его Михаилом Александровичем Хорхориным. Сей господин был здешний купец и серебряных дел мастер – довольно хороший по времени и месту, но совесть имел плоховатую. Много ругали его за неумеренную подмесь меди в серебро и золото и даже за перемену хороших камней на плохие в перстнях, отдаваемых в починку.
Михаил Александрович был рыженький, небольшого роста человечек, но весьма юркий и подбористый, а главное – обладал честолюбием вдвое, втрое более своего роста. Честолюбие его выражалось в стремлении к крестам и медалям. Подобные ему достигают этого разными пожертвованиями. Делал ли такие пожертвования Хорхорин, – не знаю, но он умел, кажется, выжимать подобные пожертвования из других, состоя и церковным старостою, и членом разных приютов и богаделен. Кроме того, он втирался в знакомство с предводителями, разными председателями, вертелся перед губернаторами, льнул ко всем чиновникам, приезжавшим в Углич, старался оказывать разные услуги всем этим господам, и все это для того, чтобы кто-нибудь из них знал и сказал где следует при случае, что вот, мол в Угличе есть такой-то Ляпкин-Тяпкин и посодействовал бы в осуществлении его честолюбивых намерений. Помню, с какою рьяностию Михаил Александрович метался туда и сюда, устраивая походную церковь для Угличской дружины ополчения, хотя, грешный человек, – думаю при этом, что он с такою же рьяностию стал бы устраивать и магометанскую мечеть, если бы поманили его тут наградами или иными какими выгодами. И точно, все это не оставалось втуне: на левом борту длиннополой сибирки Хорхорина стали появляться кресты и медали, получил он и титул «степенного гражданина» города Углича. Но, странное дело: эти кресты и медали, кажется, нисколько не закрывали собою ту репутацию, которую стяжал себе Хорхорин как золотых и серебряных дел мастер. Сужу об этом потому, что среда, в которой он жил, несмотря на все ее низкопоклонство, мало оказывала знаков уважения «степенному гражданину», а скорее иронизировала над ним.
Отцу моему, который тоже подсмеивался иногда над Хорхориным, он был пригоден тем, что часто «мыкался» в Ярославль по своим серебряным и другим делам. Отец же встречал нередко надобность получить справочку из Губернского правления или Гражданской палаты по делу какого-нибудь протежируемого им бедняка, или же послать лицам, доставлявшим ему такие справочки, фунтиков десять угличской колбасы, большею частию, и пользовался для того поездками Хорхорина, который отлично знал всех Троицких, Успенских и других и ловко умел передавать им посланное. Конечно, он навострился в этом, обделывая собственные свои делишки» (12).
Неудивительно, что М.А. Хорхорин помимо основных коммерческих дел занимался различной общественной деятельностью, участвовал в городском управлении. Неоднократно избирался гласным Городской Думы. При этом ему доводилось состоять в должности ратмана и бургомистра Городового Магистрата, публичного нотариуса. В апреле 1849 года он совместно с городским головой П.М. Суриным составил делегацию от города Углича на торжественную государственную церемонию – освящение вновь построенного Большого Кремлевского дворца. При этом был представлен императору Николаю I, императрице и наследнику престола, участвовал в поднесении хлеба-соли, христосовался с монаршей семьей в праздник Пасхи (13).
22 февраля 1851 года Ярославским Губернским Правлением М.А. Хорхорину было предоставлено звание степенного гражданина «за выслугу с похвалою одного трехлетия в должности бургомистра Городового Магистрата». С 1840 года в течение длительного времени он состоял старостой своего приходского храма – церкви Рождества Иоанна Предтечи «на Волге». В 1863 году «за долговременную и усердную службу в звании церковного старосты» пожалован золотой медалью на владимирской ленте для ношения на шее (14). Здесь необходимо отметить, что участие в местном самоуправлении, избрание на общественные должности в реалиях XIX века являлись не только личными пристрастиями и инициативой, но и почетными обязанностями состоятельных горожан, видных представителей городского общества.
При участии М.А. Хорхорина, совместно с известным благотворителем петербургским купцом 1-й гильдии и почетным гражданином В.А. Пивоваровым в 1860-1861 годах были построены северный придел церкви Царевича Димитрия «на крови» и Александровская часовня-памятник. Придел предназначался для размещения походной церкви Угличской дружины № 130, сформированной весной 1855 года для участия в Крымской войне. Часовня сооружена в центре Успенской площади на месте освящения походной церкви и знамени 20 июля 1855 года. В тот день дружина выступила из города, а на месте освящения водружен памятный крест (15). Если придел сохранился, то Александровская часовня разрушена в первые годы советской власти.
Памятью о деятельности Хорхориных служат многочисленные серебряные изделия, обозначенные в документах, частично сохранившиеся до нашего времени. Среди них уже упоминавшаяся серебряная дарохранительница 1762 года, происходящая из церкви Царевича Димитрия «на крови» (16). На предмете стоит клеймо пробирного мастера Козьмы Козьмина Хорхорина, а также клеймо «ВН» неизвестного мастера. При этом остается неустановленным изготовлен ли предмет в Угличе или просто здесь прошел экспертизу драгоценного металла. Предмет имеет изящную двухъярусную композицию, ажурные ножки и фигурное завершение с главкой, крестом и херувимами. На стенках ковчегов сложные многофигурные чеканные композиции, окруженные рокайльным орнаментом: «Благовещение» и «Снятие со креста», четыре евангелиста. На нижней дверце схематично выгравирован сюжет «Убиение царевича Димитрия». Если обозначенная дарохранительница действительно изготовлена в Угличе, то высочайшим качеством работы делает честь нашему городу. Возможно, она выполнена в одной из мастерских Хорхориных.
Из дома М.А. Хорхорина происходит семь предметов серебряной столовой посуды (бокалы, молочник, сахарница из кокосового ореха) (17), преимущественно выполненных московскими мастерами в первой половине XIX века. На донышках некоторых из них процарапаны инициалы «МХ». Возможно, высокохудожественные произведения столичных мастеров не только использовались в быту, но и служили образцами.
Официальное клеймо мастерской Михаила Александровича «МХ» стоит на деталях оклада Евангелия в собрании Угличского музея (18). Дубовые доски оклада покрыты синим бархатом. На лицевой доске цельная серебряная чеканная пластина с прорезной решеткой диагонального рисунка. По краям бордюр с орнаментом из чередующихся пальметт и ягод. По углам овальные медальоны с изображением евангелистов. В центре «Воскресение Христово», окруженное лучистым сиянием. На нижней доске пять серебряных чеканных накладок. В овальном среднике изображение Голгофского креста. На треугольных наугольниках чеканные розы. Данную работу нельзя назвать совершенной, но она вполне характеризует местные технические и художественные возможности.
В 1815 году для нижнего храма церкви Царевича Димитрия «на крови» была изготовлена новая гробница-рака, отмечавшая место гибели царевича Димитрия, находившееся по преданию в северо-западном углу храмовой части. Сведения о данном заказе отражены в редком документе. 21 июня священник Никита Андреянов с церковнослужителями и церковный староста угличский купец Иван Никитин Серебряников заключили договор с угличским посадским Михаилом Александровым Хорхориным и кашинским посадским Петром Михайловым Белильниковым, по которому последние «порядились помянутой церкви в нижний этаж вычеканить лучшею работою вместо обветшавшей новую медную чеканную раку, с трех сторон посеребренную, в двадцать пять или не более тридцати фунтов, а с четвертой без чеканки, по представленному рисунку, и на покрытие изображения наверху оной раки Святаго Царевича Димитрия новую серебряную ризу восемьдесят четвертой пробы не более тысячи золотников, ценою за раку по десяти рублей за каждый фунт, а за серебро по рублю по десяти копеек за каждый золотник. С тем чтоб нам Хорхорину и Белильникову сделать означенные раку и ризу непременно от вышеписанного числа в два месяца. При заключении сего и получили мы от священноцерковнослужителей и церковного старосты в задаток пятьсот рублей, а остальные деньги, сколько причитаться будет, получить нам в то время, когда от нас представлены будут помянутые рака и риза в церковь» (19).
Гробница имела прямоугольную форму. Внешний металлический оклад с чеканными изображениями на тему жития царевича Димитрия был орнаментирован пилястрами, угловыми колонками, цоколем и карнизом с непременными пальметтами.
Возможно, для наиболее почитаемого храма Углича М.А. Хорхориным были выполнены и другие заказы. Так, в 1824 году на храмовую икону царевича Димитрия изготовлена чеканная позолоченная риза со стразами и разноцветными камешками на венцах. В 1833 году для верхнего храма изготовлена рака – символическая гробница, располагавшаяся на солее около правого клироса. Основа раки была деревянная фигурная. Две лицевые стороны и крышка обложены серебром с чеканными изображениями и орнаментами, а с оборотных сторон – посеребренной медью. Точное авторство неизвестно, но сообщается, что это была угличская работа (20). С большой долей вероятности, – мастерской М.А. Хорхорина.
В 1826 и 1830 годах изготовлены две серебряные раки-гробницы для Спасо-Преображенского собора, также располагавшиеся на солее – около правого и левого клиросов. Первая предназначена для мощей князя Романа Угличского, а вторая отмечала место первоначального погребения царевича Димитрия. Они также имели фигурные очертания и насыщенную роскошную чеканку.
Достоверным изделием мастерской М.А. Хорхорина является латунный оклад на царские врата Преображенского собора, согласно вкладной надписи изготовленный в 1823 году «серебряных дел мастером Михаилом Хорхориным». Масштабное произведение покрывало две глухие арочные створки с шестью клеймами «Благовещения» и евангелистов. Верхняя часть оклада предназначалась для иконы Тайной Вечери. Облик предмета характеризуют тонкие орнаменты обрамлений из переплетенных побегов и пальметт, сложные струящиеся складки одежд. На угловых выступах находились фигурки херувимов. Венцы и таблички с надписями могли быть из серебра. Оклад демонтирован при реставрации иконостаса, но сохраняется в соборе.
Большая часть работ мастерской М.А. Хорхорина (венцы и оклады икон, церковная утварь) была утрачена в советский период при закрытии и разграблении храмов. Какие-то произведения могли сохраниться до нашего времени, но остаются не выявленными.
М.А. Хорхорин умер 18 апреля 1873 года и был погребен на Воскресенском кладбище (21). Он был женат дважды: первая супруга – Анна Михайловна, вторая – Марья Дмитриевна (венчание 12 ноября 1826 г.), но детей, вероятно, не было. По крайней мере, сведения о них отсутствуют в материалах ревизий 1816, 1834, 1850, 1858 годов (22). Прямых наследников, очевидно, не осталось. Позднее недвижимое имение на Ильинской площади переходит в собственность мещан Ожгихиных. Вплоть до начала ХХ века им владела Марья Петровна Ожгихина, затем ее наследники (23).
Домовладелица получала доход от сдачи квартир в наем. Респектабельный особняк в центре города привлекал состоятельных людей. Так, в материалах переписи 1897 года сообщается, что одну из квартир снимал потомственный дворянин, землевладелец Алексей Ильич Пятунин с семьей и прислугой (кучер, кухарка, горничная и кормилица новорожденного сына). Еще одну квартиру занимал священник Иоанн Стефанович Розов с супругой. В тот период он служил в Спасо-Преображенском соборе, а 19 января 1899 года был переведен в церковь Царевича Димитрия «на крови», где служил до сентября 1905 года. Помимо основной деятельности принимал активное участие в работе Угличского музея древностей, занимаясь систематизацией предметов. Иоанн Розов подготовил обширную монографию, посвященную истории храма, опубликованную в 1906 году.
В четвертой квартире проживали три пожилые женщины – Е.Н. Минустинская с сестрой и призреваемой. Хозяйка была вдовой духовного звания, занималась вязанием чулок. Пятую и шестую квартиры занимали кондитер Василий Александрович Гурьев и купец Дмитрий Васильевич Сахарнов – торговец мануфактурным товаром (24).
Под фамилией Ожгихиных старинное имение на Ильинской площади запечатлелось в истории Углича, в списке его достопримечательностей. Более ранние, первоначальные владельцы были совершенно забыты. В первые послереволюционные годы в здании размещалась Чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией. Позднее, вплоть до начала XXI века, располагалась Угличская типография.
Можно констатировать, что бытование советских учреждений сказалось на состоянии старинного недвижимого имения не лучшим образом. Дом № 6 на площади Пушкина сохранился до наших дней, но его внешний облик пребывает в удручающем состоянии. Утрачены северные ворота и ограда, многочисленные надворные строения и сад по боковым границам имения. Уцелели лишь пилоны южных ворот с повреждениями и утратами деталей. На фасаде дома в течение ХХ века и при неудачном ремонте начала 2010-х годов была утрачена или повреждена большая часть лепного декора – от строгих изысканных элементов уцелели лишь незначительные фрагменты. Таково нынешнее состояние одной из важнейших достопримечательностей Углича, история которой в относительно полном объеме становится известна лишь сейчас.
Примечания
1) УгФ ГАЯО. Ф. 56. Оп. 1. Д. 317. Л. 57-57 об.
2) Там же. Л. 32 об.
3) Там же. Л. 40 об.
4) Там же. Д. 389. Л. 63-63 об.
5) Там же. Д. 1385. Л. 28-28 об.
6) Там же. Д. 1621. Л. 102-102 об.
7) Там же. Л. 102 об. – 103.
8) ГАЯО. Ф. 151. Оп. 2. Д. 33864. Л. 1-4 об.
9) Там же. Ф. 455. Оп. 1У. Д. 5827. Л. 55 об.
10) Там же. Ф. 151. Оп. 2. Д. 36627. Л. 1-5.
11) Там же. Д. 37026. Л. 1-7 об.
12) Серебренников В.И. Из моих воспоминаний. Издание Угличского родословно-краеведческого общества им. Ф.Х. Кисселя: Углич, 2014. С. 44-46.
13) УГИАХМ. Коллекция «Документы». Ед. хр. Уг/КП-10025. «Летопись роду Суриных». Л. 45-49 об.
14) Там же. Ед. хр. Уг/КП-1965, Д-1124; Ед. хр. Уг/КП-1966, Д-1125.
15) Иоанн Розов. Исторический очерк угличской Царевской, что на крови, церкви // Труды ЯГУАК. Кн. IV. Вып. 2. Ярославль, 1906. С. 51-55; Лавров Н.Ф. Путеводитель по церквам г. Углича. Ярославль, 1869. С. 67-68.
16) УГИАХМ. Коллекция «Драгоценные металлы и камни». Ед. хр. Уг/КП-3227, ДрМ-67.
17) Там же. Ед. хр. Уг/КП-3210, ДрМ-141; Уг/КП-3212, ДрМ-143; Уг/КП-3213, ДрМ-144; Уг/КП-3214, ДрМ-145; Уг/КП-3215, ДрМ-146; Уг/КП-3122, ДрМ-153; Уг/КП-4957, ДрМ-235.
18) Там же. Ед. хр. Уг/КП-15078, ДрМ-191.
19) УгФ ГАЯО. Ф. 43. Оп. 1. Д. 169. Л. 68-69.
20) Иоанн Розов. Указ. соч. С. 43-45.
21) Дата кончины обозначена на могильном памятнике, находившемся около территории ГЭС и садов, а ныне на территории Богоявленского монастыря.
22) ГАЯО. Ф. 100. Оп. 8. Д. 711. Л. 77 об. – 78; Д. 1338. Л. 30 об. – 31; Д. 1913. Л. 20 об. – 21; Д. 2684.
23) УгФ ГАЯО. Ф. 2. Оп. 1. Д. 867. Л. 135; Д. 1159. Л. 35 об.
24) ГАЯО. Ф. 642. Оп. 3. Д. 1137. Л. 259-270.
