Сельцо Григорьевское. Комнаты на дворянский манер

Евгений Лиуконен

В окрестностях Углича расположено немало живописных привлекательных мест. Одно из наиболее интересных и своеобразных – протяжённый мыс у впадения Корожечны в Волгу. Вдаль бежит грунтовая дорога, оставляя позади крутые виражи мотокросса, поросшие рощицами тихие заводи карьеров. За широким разливом Волги тянется правый берег с городскими кварталами и Золоторучьем. Впереди, замыкая пейзаж, возвышается обрывистый Алтыновский яр. И всё это в окружении бесконечного разнообразия природы – равнин и оврагов, лугов и густых зарослей.

Казалось бы, это великолепное раздолье принадлежит одной современности – летним пикникам и пляжам, рыбалке, зимним забавам. Но невдалеке маячит тёмная стена старинного парка, окаймляющего руины дворца… Если обратиться к минувшим временам, можно узнать, что весь протяжённый мыс, единственно составлявший левобережную территорию Угличского уезда, когда-то входил в состав вотчины дворян Супоневых. Вдоль берега Волги, в районе нынешнего судоходного канала, тянулись сенные покосы сельца Григорьевского – «покосный луг, так называемый Городской, в котором меры 22 десятины 2363 сажени». Основную часть местности составляли земли деревни Фоминское площадью более двухсот десятин. «На берегу реки Волги и реки Корожечны отхожая пустошь Гомиха (или Гатиха), в которой с половиною оных рек и с бечёвником земли находится 25 десятин 1209 сажен» – самая оконечность мыса, имевшая до подтопления куда большую ширину.

Центром обширной вотчины была помещичья усадьба, включавшая каменный двухэтажный дом с флигелями, надворными строениями и садом. Несмотря на многолетнее массированное разрушение старинный господский дом сохранил благородное величие фасадов – подлинные формы XVIII столетия. Роскошь дворянского гнезда давно полиняла вместе со сложными перипетиями судьбы, осыпалась вместе с кирпичной кладкой, но глядя на мрачные бесприютные стены, невольно задаёшься вопросом: «А как имение выглядело в свои лучшие времена? Каким было назначение помещений, ныне открытых всем дождям и ветрам?»

Редкие документы позволяют отчасти разрешить обозначенные вопросы. В 1854 году сельцо Григорьевское было продано московским дворянам Волковым, затем в 1857 году планировалась ещё одна продажа и по этому случаю составлена опись. Коллежский асессор Александр Николаев Волков подробно описал устройство главного дома и примыкавших флигелей, ещё не утративших свой исконный домашний уют. По данной им характеристике «дом и все принадлежности к нему устроены весьма в обширном размере», а «расположение комнат сделано на дворянский манер для одного семейнаго лица». Итак, вслед за составителем описи обойдём многочисленные помещения. Представить какими были утраченные интерьеры нам помогут редкие изображения и натурные остатки.

Парадный вход располагался со двора, в западном ризалите паркового фасада. В дом вели двойные филёнчатые двери с медными приборами. При входе находилось первое помещение – лакейская, «которая о четырёх во двор окошках». Оттуда наверх поднималась парадная лестница с поворотами, располагавшаяся в северо-восточном углу ризалита. Перила состояли из фигурных чашевидных балясин и массивных угловых тумб, «ручки или так называемыя локотники обложены бронзою» – эта колоритная деталь осталась в памяти у старожилов. Вверху под потолком проходил лепной карниз с триглифами, сложными тягами и ромбовидными вставками.

С лестницы широкий арочный проём вёл в коридор или переднюю. На стенах протяжённого помещения чередовались парные пилястры, арочные ниши и проёмы дверей. Пространство над выступающим карнизом было перекрыто чередой крестовых сводов с тремя парными люнетами, пропускавшими свет из соседних помещений. Передняя выглядела строго и монументально, но её стены и свод, вероятно, в действительности были выполнены из дерева, оштукатурены и отделаны лепниной – распространённый приём в архитектуре классицизма. Передняя вела в главный зал, но до входа туда отметим, что слева по коридору располагалось узкое продолговатое помещение буфета, как и главная лестница, двумя окнами обращённое во внутренний двор-курдонёр. В дальней части буфета была винтовая лестница, ведшая на чердак, а оттуда – в возвышавшуюся над зданием башенку-бельведер.

Справа по коридору, около лестницы, в северо-западном углу ризалита находился Мужской кабинет. Из него был выход на небольшой балкон по парковому фасаду. «Стены оклеены дикими полосатыми шпалерами… камин в нём изращатый». Под шпалерами, очевидно, подразумевались бумажные обои, а «дикий» – обозначение цвета (сероватый, пепельный, голубо-серый). К кабинету хозяина примыкала продолговатая уборная «об одном во двор окошке».

Рядом располагалась «комната для библиотеки», три окна которой выходили на западный фасад, а стены оклеены зелёными шпалерами. Не там ли в числе прочих книг хранился неоднократно упоминаемый Ф.Х. Кисселем «Супоневский» летописец, известный памятник местной письменности? Из библиотеки и коридора двери вели в главный зал, от которого начиналась парадная анфилада, тянувшаяся вдоль волжского фасада, отделённая от других частей дома продольной капитальной стеной. Анфилада состояла из четырёх помещений, среди которых главный зал отличался большей шириной. После пристройки галерей окна боковых фасадов были заложены или переделаны в двери.

«Зало по лицу о пяти окошках с двойными рамами, из коих летние рамы есть обыкновенные с белыми стёклами…, а зимния фигурчатыя с разноцветными стёклами…» Именно об этом помещении Б.Н. фон Эдинг писал: «В одной из зал зимния рамы составлены из разноцветных стёкол; говорят, это придает комнате оттенок волшебной прелести». Около задней стены, смежной с библиотекой, располагался камин. По воспоминаниям старожилов, бывавших здесь в бытность клуба, потолок зала был выше, чем в других комнатах. Из отделки, конечно, мало что оставалось, но сохранялся лепной карниз с гирляндами, по центру находилась орнаментальная розетка для люстры.

Из зала двойные стекольчатые двери вели на западную галерею. Её верхний ярус, очевидно, представлял собой разновидность летней веранды «с тремя по лицу открытыми окошками и деревянными балясами, а во двор окошки обыкновенныя с рамами, стёкла в них простыя». По галерее можно было пройти на верхний этаж флигеля, где располагалась биллиардная, отапливаемая печью и камином.

Из зала с противоположной стороны двери вели в гостиную – второе помещение анфилады. Она была «о четырёх по лицу окошках», посреди которых «стекольчатая дверь на балкон, устроенный между шестью каменными столбами». Это был выход в портик – монументальную колоннаду, украшавшую дом с волжской стороны. Оттуда по устроенным с двух сторон деревянным лестницам можно было спуститься в «цветник или так называемый террас… в виде Английскаго сада». Он располагался со стороны берега Волги, был обнесён оградой – деревянной решёткой с каменными столбами.

В задних углах гостиной находились две печи, из которых «к Китайской комнате камин из белого изразца, а к залу духовая также изращатая белая печка». О перечисленных помещениях сообщается, что стены в них были оклеены простыми разноцветными шпалерами.

Вслед за гостиной располагалась знаменитая «Китайская» комната, обращённая в правую часть портика. «По лицу о трёх окошках с двойными рамами, стёкла белыя…, оклеены полотном, расписанным масляными красками. Вид разрисовки представляет образ жизни китайскаго народа. В комнате сей неподалёку задней стены имеются два деревянныя круглыя столба, отделанныя на манер китайских шпалер». Конечно, это описание очень краткое, но на основе безымянной картины и фотографии начала ХХ века вполне можно представить альков или нишу, обособленную стилизованными колоннами и пилястрами, поддерживавшими прямую перемычку с профилированным карнизом. В нише располагались угловые и фронтальные панно, вероятно, написанные на холсте. В центре был неупомянутый в описи 1857 года камин, – может быть, более позднего происхождения. Овальные панно или картины в китайском стиле находились и на боковых стенах. Оказывается, оконные стёкла также были покрыты расписной тканью, которая, очевидно, просвечивая, оживляла колоритные изображения. Пол, как заметно на картине, мог быть наборный паркетный (или расписанный под паркет). Потолок с широкими изогнутыми падугами, окаймлёнными карнизом.

Б.Н. фон Эдинг дал «Китайской» комнате ироничную оценку, назвав «несериозной», но обычно современники воспринимали её как ценную достопримечательность, оригинальное явление эпохи. Очень жаль, что экзотические детали давно затерялись, исчез и разрушился хрупкий иллюзорный мир.

Красивые филёнчатые двери с резными вставками вели в следующее помещение, завершавшее парадную анфиладу, – Дамский кабинет. Он был «о четырёх по лицу окошках», «стены оклеены белыми полосатыми шпалерами, в боковой стене к галерее чугунный камин». В этой комнате ещё недавно, несмотря на разрушение потолков, сохранялись лепные карнизы с широкими фризами, профилированными тягами и сухариками – подлинная деталь первоначальной архитектуры.

Из кабинета хозяйки стеклянная дверь вела в восточную галерею, по устройству аналогичную западной. Оттуда можно было пройти на верхний этаж флигеля, но он являлся «комнатой неизвестного назначения» – неотделанной и без потолков. Может быть, восточный флигель дополнительно перестраивали. Также не исключено, что он остался незавершенным при перестройке начала XIX века.

Подле Дамского кабинета, по восточному фасаду, располагалась спальня «об одном во двор окошке» – она находилась в районе примыкания галереи, поэтому второе окно было заложено. Стены оклеены зелёными клетчатыми шпалерами. Дверь из кабинета одинарная зеркальная, а в соседнее помещение – гардеробную – филёнчатая, окрашенная под орех. Гардеробная была куда крупнее – «о четырёх во двор окошках», что и неудивительно, учитывая сколько роскошных нарядов могло быть у знатных дам XIX столетия. Можно представить, какие шкафы и иные приспособления требовались для хранения сложных платьев и шляпок. Мужчинам полагались разнообразные мундиры и сюртуки, объёмные головные уборы.

В северо-восточном углу здания располагалась лестница, устройством похожая на парадную, но она вовсе не упомянута в описи. Возможно, причина заключалась в том, что на ней не было дорогостоящих элементов, вроде бронзовых деталей перил. При этом можно не сомневаться, что в восточном ризалите всегда должны были существовать отдельная лестница и вход – значительное здание не могло обойтись без них. С лестницей соседствовал небольшой коридор. За ним были две детские, очевидно, находившиеся по боковой стороне двора-курдонёра и частично по парковому фасаду.

По соседству располагалась девичья «о трёх во двор окошках», отделённая от детских коридором. Девичья комната, очевидно, находилась по продольной стороне двора, в средней части дома. Рядом был буфет в одно окно и столовая в два окна. Последнее помещение завершало череду жилых покоев, разделённых внутренним коридором, и соседствовало с парадными помещениями – залом и гостиной. Стены столовой были оклеены «цветными по белой земле шпалерами». Оттуда дверь вела в описанный выше буфет, граничивший с коридором-передней и парадной лестницей.

Таким был верхний этаж дома, где располагались лучшие помещения – апартаменты владельцев. Обстановка со временем была утрачена, но вплоть до 1920-х годов сохранялись многие элементы старинной отделки. Б.Н. фон Эдинг и А.Н. Греч упоминали «отличные обои, лепнину карнизов и печи», росписи и отделку дверей. В советское время здание неоднократно подвергалось грубым перестройкам, но вплоть до разрушения существовали некоторые детали. К сожалению, сведений крайне мало, но, может быть, где-то хранятся фотографии раннего периода или сделанные в библиотеке и клубе. Были бы ценны любые сведения о разрушенном здании.

Нижний этаж дома был освоен в меньшей степени. В описи 1857 года упоминаются четыре посредственно отделанные комнаты по лицу, «которыя служат для одного токмо ночлега приезжающих гостей». Такое же количество неотделанных комнат. Помимо них в западном крыле располагались четыре сводчатые подвала для провизии, соседствовавшие с помещением лакейской и парадной лестницей. Ещё была сводчатая баня с печью и котлом, находившаяся в восточном ризалите, под двумя детскими.

«Затем к дому… устроены по обе стороны одноэтажные флигели, которые с домом соединяются коридором». Это были протяжённые боковые крылья, но при их описании, к сожалению, не пояснено, какие помещения располагались в западной, а какие в восточной частях. Они имели исключительно служебное назначение – для проживания дворовых людей и обеспечения бытовых потребностей владельцев. В описи перечислены следующие: комната «для помещения повара с семейством», «кухня и пекарня, заключающие в себе три комнаты, в которых пол кирпичный… в кухне чугунная плита, а в пекарне две кирпичные печки и два поварских шкафа» (возможно, находились в западном крыле). Также имелась людская с русской печью, через сени общая столовая и кухня. Через маленькие сени прачечная, разделённая на три комнаты с русскими печами, и ещё две людских.

К восточному крылу с отступом от берега примыкал дополнительный корпус, составлявший застройку заднего двора. В его составе был каменный каретный сарай, крытый соломой и крытая тёсом конюшня с двадцатью двумя денниками или стойлами. В денники вели двери с железными решётками и щеколдами. При конюшне устроены три комнаты для кучеров с русскими печами. В передней части имелись филёнчатые и решётчатые двери с медным замком и прибором. Крышу конюшни украшала деревянная резная лошадиная голова. Возможно, столько лошадей в годы расцвета служило для выезда владельцев, но также следует вспомнить о бывшем у Супоневых конном заводе – он мог частично располагаться и в самой усадьбе. Также ранее существовала основанная в 1789 году полотняная фабрика, имеются упоминания о суконном и шёлковом производствах, но все эти домовые предприятия действовали непродолжительное время – он них отсутствуют упоминания уже в 1820-х годах.

Очевидно, рядом с западными воротами усадьбы и Введенской церковью находились ещё два каменных флигеля. В одном из них было семь комнат с простыми окрашенными стенами, а другой, равный по площади, и вовсе не отделан. На переднем дворе также располагался колодец с деревянными срубами.

В структуре усадьбы присутствовала чёткая дифференциация. Так, главный дом был покрыт железом, в комнатах второго этажа окна с двойными рамами и повсеместно особо отмеченными белыми стёклами, «медными шпинаретами (шпингалетами) и крючками», двери также с медными приборами, в числе которых могли быть петли, ручки, запоры. Служебные флигели, напротив, были покрыты тесом, а в окна вставлены простые зелёные стёкла. В отличие от хозяйских апартаментов с бесцветным бемским стеклом, это был более дешёвый сорт. Если в доме повсеместно располагались фигурные изразцовые печи и камины, то в служебных флигелях обычные русские печи – как в крестьянских избах. Можно добавить, что в первой четверти XIX века усадьбу обслуживало в основном постоянное число дворовых людей – тринадцать мужчин и пять женщин, приписанных к сельцу Григорьевскому. Были и дворецкий, и лакеи, и кучера, разные рядовые работники. Очевидно, помимо крепостных имелись и наёмные люди.

Главный дом с боковыми флигелями образовывал вдоль берега Волги единый фасад протяжённостью 62 сажени (132 метра). Это был настоящий дворцовый комплекс, равноценный знаменитым подмосковным усадьбам. Весьма жаль, что дворянское имение, целостно дожившее до ХХ столетия, подверглось массированному разрушению в конце 1930-х годов, а в наше время бесхозяйственность и тотальное разграбление привели его на грань окончательной утраты.

Наша история знала светлые и тёмные страницы, но ни в чём не повинны выдающиеся памятники архитектуры. Допуская их уничтожение, мы обедняем самих себя и потомков, лишаем наш край одной из важнейших достопримечательностей.

Лишь природные объекты могут существовать вечно. Старинный Городской покосный луг, пустошь Гомиха и поросший бурьяном пустырь на месте сельца Григорьевского могут напомнить о когда-то значительной и роскошной усадьбе, чья история колоритными образами, многими важными страницами входит в состав истории Угличского края.