"Дворянский род Кашкиных и Угличский край". Евгений Анатольевич Лиуконен

В Угличском музее хранится немало замечательных образцов провинциальной портретной живописи XIX столетия. Основная часть собрания – это купеческие портреты, но есть и дворянские, местных помещиков. Среди них заметное место занимает одно произведение – портрет мужчины средних лет, в черном сюртуке, с красной орденской лентой через плечо и звездой ордена Св. Анны 1-й степени. Выразительный мастерски написанный образ привлекает к себе внимание. В книгу поступлений он записан как «Портрет Евгения Петровича Кашкина, владельца сельца Бурмасово, Угличского уезда. Неизвестного художника. Нач. XIX в. Дар угличанки Е.П. Пивоваровой» (1).

В 1980-х гг. ярославский искусствовед С.И. Пенкин, один из первооткрывателей провинциальной портретной живописи, установил неточность записи. На портрете был изображен вовсе не ярославский генерал-губернатор Е.П. Кашкин (1737-1796), а его сын Дмитрий Евгеньевич (1770-1843). Портрет выполнен около 1805 года. Утверждение было обосновано особенностями одежды и прически – генерал-губернатор просто не дожил до такой моды, не соответствовал и возраст. Кроме того, в наличии есть другие портреты Е.П. и Д.Е. Кашкиных, которые полностью подтверждают данный факт.

С.И. Пенкин предположил, что автором портрета мог быть крепостной живописец Иван Григорьев Бубнов. На основе архивных документов устанавливается, что он являлся дворовым человеком села Смольнева Покровского уезда Владимирской губернии, вотчины графа Григория Сергеевича Салтыкова. В 1805-1806 гг. И.Г. Бубнов выполнял заказы некоторых местных храмов – им были написаны иконы «живописной работой» для иконостасов Никольской церкви Покровского Паисьева монастыря, придела Преподобного Сергия Радонежского Троицкой церкви села Большого Богородского и для Успенской церкви села Климатина Мышкинского уезда (3).

Из документов явствует, что в тот период в городских и окрестных храмах работало немало других живописцев, выполнявших заказы и на портреты, но вопрос авторства здесь оставляем в стороне. Очень важно, что С.И. Пенкин приводит в статье биографические сведения о Дмитрии Евгеньевиче Кашкине – его славных предках, военных заслугах и увлечении литературой. В частности, им был выполнен первый перевод на русский язык комедии П. Бомарше «Севильский цирюльник», опубликованный в Калуге в 1794 г. (4). Уже тогда, в 1980-х гг., было понятно, что в собрании Угличского музея хранится портрет незаурядной личности, представителя старинного дворянского рода, напрямую связанного с Угличским краем. Но, к сожалению, портрет так до сих пор и значится с ошибочной атрибуцией, а Кашкины не входят в число славных имен Угличского края, подобно Опочининым, Тучковым и многим другим. А между тем, их заслуги не меньше, а в отечественной истории они с давних пор являются известными личностями.

Разрозненные сведения о Кашкиных можно встретить в работах историков, различных справочных изданиях, но их род имел и собственного историографа. Им стал правнук Е.П. Кашкина – Николай Николаевич Кашкин (1869-1909), живший в усадьбе Нижние Прыски Козельского уезда Калужской губернии. Им была подготовлена значительная исследовательская работа «Родословные разведки», опубликованная в Санкт-Петербурге в 1913 г. под редакцией Б.Л. Модзалевского. Это монументальное двухтомное издание, основанное на обширном круге документов из различных архивов и семейных воспоминаниях, является основным источником информации о Кашкиных.

В данной статье при обзоре биографий представителей дворянского рода мы во многих случаях обратимся к этой работе, позаимствовав основные сведения. «Родословные разведки» предоставляют нам информацию из «первых рук», связанную с доскональным изучением множества источников и живой семейной памятью.

Род Кашкиных был древним и знатным, хотя и не титулованным. По преданию, зафиксированному родословной росписью 1680-х гг., в 1472 г. «в свите вышедшей замуж за великаго князя Иоанна III Софии Палеолог, дочери царя (деспота) Морейскаго Фомы, внука царя (императора) Мануила Греческаго, приехали из Рима к Москве, к великому князю, трое братьев, Греческих дворян, «прозванием Кашкины»: Карбуш, Аталык и Армамет; последние двое были бездетны, а от Карбуша, через сына его Федора, повелось потомство» (4).

Истинность истории была неоднократно официально признана Палатой родословных дел, Правительствующим Сенатом, Дворянскими депутатскими собраниями. Род Кашкиных был внесен сначала в IV часть Дворянской родословной книги (как дворян иностранного происхождения), а затем в VI часть (как древних дворян). Происхождение подтверждалось выданным в 1773 г. дипломом на герб и дворянское достоинство. В поздний период исследователи высказывали сомнения в истинности предания с научной точки зрения, но Н.Н. Кашкин считал позднюю запись о происхождении рода скорее неточной, чем недостоверной. По этой причине можно считать, что предок Кашкиных прибыл в Московское государство вместе с князем Константином Мангупским – впоследствии преподобным Кассианом Учемским. В будущем их род тоже оказался напрямую связанным с Угличским краем.

XV и XVI столетия сохранили только перечисление имен в родословной росписи и Синодике Московского Златоустовского монастыря. Подробные сведения о Кашкиных появляются только с начала XVII столетия, когда они находятся на службе у московских государей. Среди них был Кондратий (Богдан) Иванович – дьяк Приказа большого дворца, подписавшийся под грамотой об избрании на царство Михаила Феодоровича, в 1617-1619 гг. участвовавший в посольстве к шведскому королю относительно выполнения условий Столбовского мирного договора. Путь посольства, кстати, пролегал через Переславль, Углич, Кашин, Бежецкий Верх, Устюжну Железнопольскую, Новгород и Ладогу…

Далее известен его сын Тихон Кондратьевич, с 1619 г. пожалованный в звание жильца (один из разрядов служилых людей; войско, постоянно находившееся в Москве). Затем он служил стрелецким головой в Чебоксарах, воеводой в Кокшайске, был пожалован в чин дворянина московского. На службе он, в частности, занимался составлением Писцовых книг городов Лебедяни, Воронежа, Сапожка, Новосильского уезда. Тихон Кондратьевич был основоположником небольших земельных владений, которые составили поместье Кашкиных. Ему принадлежали земли в Вологодском и Костромском уездах, дом в Москве на Покровке, но основной частью поместья для него и потомков стали владения в Угличском уезде.

В Писцовых книгах 1629-1631 гг. письма и меры Северьяна Давыдова и подьячего Осипа Трофимова, в составе поместных земель Городского стана за Тихоном Кондратьевым сыном Кашкиным значится село Егорьевское, на речке на Ерге, с поповским, помещичьим, 7 крестьянскими и бобыльскими дворами. В селе находилась деревянная клетская церковь «Пресвятыя Богородицы Казанския да предел Николы Чудотворца, да Егорья Страстотерпца», построенная помещиком. В состав поместья также входили деревня Пяткино, две трети деревни Фатеево на речке Посне, пустоши Высокое, Разварино, Толстиково и Петрилово. Всего – 4 крестьянских и 6 бобыльских дворов, в которых жили 15 человек, 5 дворов пустых, средней земли 257 четвертей с осьминой, доброй земли 206 четвертей «в поле, а в дву потомуж», сена 220 копен, 17 десятин леса. Имение было закреплено за ним по выписи воеводы Петра Дашкова в 1623 г., «Семеновскаго поместья Жеребцова, а преж того было в поместье за немчином за Гармасом Федоровым сыном Тепелем» (5).

Примечательно, что село Егорьевское являлось основным владением Кашкиных на протяжении почти двухсот лет. Хотя в XVII веке оно числилось поместьем, далее не переходило другим служилым людям. Тихону Кондратьевичу также принадлежал осадный двор в Угличском кремле, но в Писцовых книгах 1674-1676 гг. за его сыном Васильем Тихоновым значится только пустое дворовое место: «вдоль полшесты сажени, поперег полпяты сажени» (6).

Единственный сын – Василий Тихонович Кашкин – служил жильцом, стряпчим, стольником, постепенно поднимаясь по служебной лестнице, был воеводой в Балахне и Шацке, неоднократно участвовал в войнах. Умер во время Крымского похода – 15 мая 1687 г., погребен в Московском Златоустовском монастыре. Достигнув достаточно высокого положения, 2 мая 1686 г. он подал в Разрядный приказ родословную роспись, чтобы подтвердить древнее и знатное происхождение своего рода.

После В.Т. Кашкина поместьем владел его старший сын Егорий Васильевич, служивший стольником при царице Наталье Кирилловне. После его кончины в 1692 г. поместье было передано в единственное владение младшему брату – Гавриилу Васильевичу. Он также служил стольником, был женат на дочери угличского и кашинского помещика, дворянина московского Никифора Никифоровича Григорьева – Марии Никифоровне. От тестя по завещанию в дополнение к основным владениям были получены полсельца Юркино и полдеревни Базыково, находившиеся в нескольких верстах от села Егорьевского. Г.В. Кашкин участвовал во втором Азовском походе, был убит в сражении под Тарунью в 1702 г., в начале Северной войны.

После него остался единственный малолетний сын Петр Гавриилович, родившийся в 1695 г., которому предстояло особенно прославить род Кашкиных. Мария Никифоровна после гибели мужа еще дважды была замужем – в феврале 1708 г. вышла за полковника Ивана Дмитриевича Гамильтона, представителя знатного датского и шотландского рода, одна из ветвей которого находилась на русской службе со времен Ивана Грозного. Овдовев, в 1712 г. снова вышла замуж за капитана Лукьяна Терентьевича Мясоедова.

Толи кто-то из отчимов, толи особенность исторической эпохи оказали влияние на выбор жизненного пути Петра Гаврииловича – он обучался в учрежденной Петром I Московской математико-навигацкой школе, размещавшейся в Сухаревой башне, затем в Морской академии. Вся дальнейшая его жизнь была связана с галерным флотом.

Осенью 1713 г. Петр Гавриилович женился на Евфимии Федоровне Заборовской, представительнице видного дворянского рода, владевшего, в числе прочего, землями и в Угличском уезде. С женой он прожил более сорока лет, хотя немалая часть этого времени, в силу морской службы, прошла в разлуке. Уже в марте 1716 г. в числе двадцати «школьников, лучших дворянских детей» был отправлен за границу для освоения «морской практики и прочих наук». В период пребывания за границей ему пришлось немало поездить по Европе, испытать множество трудностей и злоключений. Основная и наиболее результативная часть практики прошла на галерном флоте Венеции, где Петр Гавриилович с отличием прослужил с апреля 1717 г. по начало 1719 г., участвовал в войне с Турцией. Затем около года обучался в испанском Кадисе, в Морской академии. Лишь 22 мая 1720 г. вернулся в Петербург.

1 июля П.Г. Кашкин был проэкзаменован самим царем и пожалован в унтер-лейтенанты (подпоручики) галерного флота. Далее он участвовал в военных действиях на заключительном этапе Северной войны. В 1726-1728 гг. руководил постройкой судов в Брянске: «пять прамов и семь галер с принадлежащими к ним ботами и шлюпками», за что был произведен в чин лейтенанта (поручика). В 1732 г. назначен в Петербургскую галерную команду, где помимо прочего осуществлял надзор за вновь построенными мостами через Неву. В 1736-1738 гг. участвовал в войне с Турцией, для чего с целью обеспечения переправы войск генерал-фельдмаршала графа Б.Х. Миниха руководил достройкой галер, плашкоутных судов, дубель-шлюпок и барок в Брянске, затем под Очаковом командовал отрядом из четырех галер. В 1740 г. был пожалован в чин капитана. В 1742-1743 гг. участвовал в новой войне со Швецией – командовал крупным отрядом из нескольких десятков галер, ботов и шлюпок.

В одном из сражений П.Г. Кашкин получил серьезное ранение в ногу, но для излечения ему не было дано ни отставки, ни отпуска. Правда, в последующие годы он находился на более спокойной службе: в 1744 и 1745 гг. участвовал в торжественных мероприятиях – возил по Неве к Александро-Невской Лавре на лучшей галере «Жар» знаменитый петровский ботик, был «шафером» при закладке нового корабля. Затем в 1747 г. осуществил перевозку пяти пехотных полков в Лифляндию, в распоряжение генерал-губернатора фельдмаршала графа П.П. Ласси, для чего был назначен командиром эскадры из 40 галер (16 двадцатибаночных, 24 шестнадцатибаночных) и 10 кончебасов.

За многочисленные заслуги Петр Гавриилович указом от 11 февраля 1753 г. был произведен в капитан-командоры галерного флота. Имя супруги внесено в список проживающих в Петербурге придворных особ первых пяти классов. В следующем году он был назначен на должность директора Адмиралтейской конторы. Еще одним этапом биографии стало участие в Семилетней войне 1756-1763 гг. В мае 1757 г. с целью осуществления командования галерным флотом П.Г. Кашкин был произведен в чин контр-адмирала. Сформированная на начальном этапе войны эскадра включала 41 галеру и большое число мелких судов. В ходе военных действий осуществлялись блокада прусских крепостей, перевозка десанта, артиллерии, боеприпасов и провианта для войск. Помимо выполнения перечисленных задач Петр Гавриилович также осуществил составление морских карт территорий Пруссии, описание морских берегов, бухт, рек и каналов, промеры глубин. Гидрографические работы выполнены в районе Мемеля, Тильзита, Кенигсберга, Пилау, мыса Вимбург и др.

При восшествии на престол императрицы Екатерины II П.Г. Кашкин был награжден вновь учрежденным орденом Святой Анны, а в феврале 1763 г. произведен в чин вице-адмирала. В тот период он являлся начальником галерного флота и членом Адмиралтейств-Коллегии. Находясь на этих должностях, учитывая свой многолетний опыт, предлагал меры по усовершенствованию судов, разрабатывал новые типы. Петр Гавриилович умер 1 апреля 1764 г., непрерывно находясь на службе почти полвека.

За долгие годы службы вице-адмирал не нажил значительных богатств – в разное время ему удалось приобрести ряд имений в Вологодском, Бежецком, Угличском и Ярославском уездах. Кроме того, супруге Евфимии Федоровне были даны в приданое в Городском стане Угличского уезда сельцо Бормосово-Бурдаково, Вороново тож, на речке Корожечне, и деревня Плеснино с пустошами Стафурловым, Катаевым, Игнатовым и Филипцевым (7).

У Петра Гавриловича были два сына – Аристарх Петрович, родившийся в 1723 г., и Евгений Петрович, родившийся 12 января 1738 г.; а также дочь Екатерина. Раздел имения между сыновьями был осуществлен спустя одиннадцать лет после кончины отца – в ноябре 1775 г. Аристарху Петровичу, как старшему, по наследству перешла основная часть вотчины – село Егорьевское и деревня Фатеево с пустошами, при которых находились 101 человек крестьян и дворовых. Но его жизнь была связана с придворной службой в Петербурге и в родовых угличских землях он едва ли бывал.

А.П. Кашкин начал службу в 1740 г. камер-пажом при Анне Леопольдовне, затем пребывал в той же должности при дворе императрицы Елизаветы Петровны. В 1748 г. был произведен в капитаны Ингерманландского полка. Его супругой стала Татьяна Константиновна Скороходова, состоявшая камер-юнгферой при великой княгине Екатерине Алексеевне. Аристарху Петровичу в должности командира Тобольского полка довелось принять участие в Семилетней войне, но дальнейшая его судьба была связана с гражданской службой. С июля 1763 г. он занимал должность главного командира Конторы строений и вотчинного правления Села Царского с приписными к нему селениями и колонистами. В этой должности руководил хозяйством летней императорской резиденции, занимался строительством дворцов и парков. На службе он достиг высоких чинов генерал-поручика и тайного советника. Скончался в январе 1795 г.

Из числа детей его пережили только две дочери: девица Татьяна Аристарховна и Евпраксия Аристарховна, вышедшая замуж за артиллерии капитана Никифора Изотовича Пушкина. Таким образом, наследство А.П. Кашкина перешло по женской линии в другие дворянские семьи – село Егорьевское фамилии Кашкиных далее не принадлежало.

Младший брат, Евгений Петрович, унаследовал в Городском стане Угличского уезда сельцо Бурмасово и деревню Плеснино с усадьбой, пустошами и трехпоставной мельницей на реке Корожечне, а также ряд земель в Бежецком и Курмышском уездах. Именно ему судьбой было предназначено стать основным продолжателем рода Кашкиных.

Евгений Петрович получил образование в Сухопутном шляхетском корпусе, который окончил в 1756 г. в чине поручика. Далее участвовал в Семилетней войне. Быстро продвинувшись по службе, в 1762 г. получил чин подполковника. В 1764 г. ему довелось участвовать в расследовании заговора поручика В.Я. Мировича и представить донесение императрице. Со стороны Екатерины II деятельность Е.П. Кашкина получила высокую оценку. За выполнение служебных заданий в Польше и расследование был произведен в полковники Ярославского пехотного полка, стоявшего в Нарве.

Далее со своим полком он успешно участвовал в Русско-турецкой войне 1768-1774 гг., но при атаке моста под Хотином получил тяжелое ранение. За отличие в бою Евгений Петрович был произведен в чин бригадира, но не имея надежды на скорое выздоровление, вынужден просить об отставке. Со стороны командующего П.А. Румянцева разрешение было получено, но императрица, заметившая замечательные способности Евгения Петровича, решила иначе: 1 января 1770 г. он получил назначение в лейб-гвардии Семеновский полк в чине премьер-маиора и отпуск для излечения от раны.

После выздоровления Е.П. Кашкин выполнил еще немало ответственных поручений. Затем в начале 1778 г. был назначен выборгским губернатором. 7 мая того же года последовало назначение генерал-губернатором предполагавшегося к открытию Пермского и Тобольского наместничества. В этой должности ему предстояло в первую очередь уделить внимание устроению обширного края, созданию системы административно-территориального деления, учреждению органов власти. При этом было создано несколько новых городов и, в частности, губернская Пермь, преобразованная в город из заводского поселения.

Служба в Пермско-Тобольском крае была успешна, позволила Е.П. Кашкину проявить способности государственного деятеля, но далее, 13 июля 1788 г. произошло назначение правящим должность генерал-губернатора ярославского и вологодского, возможно, исходатайствованное им самим. Казалось бы, это была земля предков, где концентрировалось большинство имений, во всех отношениях очень почетное назначение, но данный этап оказался наиболее трагическим в биографии Евгения Петровича, нанес удар по его авторитету и, возможно, стоил нескольких лет жизни.

На новой должности он активно приступил к исполнению обязанностей, предлагал различные усовершенствования в управлении, благосклонно принимаемые императрицей, но в 1791 г. ему довелось вмешаться в одно судебное дело. По словам автора «Родословных разведок» Н.Н. Кашкина «Началось с неприятности сравнительно незначительной: с несправедливаго и несогласнаго с мнением Кашкина решения Вторым Департаментом Сената одного уголовного дела. Обстоятельства его заключались в следующем.

Ярославскою Палатою Уголовнаго Суда было решено дело о разбойном нападении на даниловскаго мещанина Жукова, о поранении его и ограблении дворовыми людьми помещика и отставного секунд-маиора Николая Ярославова. Читая, по обязанности службы, это дело, генерал-губернатор Кашкин обратил внимание на явное противоречие постановления Палаты «предать дело суду Божию» по отсутствию, якобы, улик, с тем обстоятельством, что как явствовало из первоначальнаго следствия, работницею Жукова обвиняемые были узнаны. Вследствие этого, Кашкин и представил дело в Сенат к замене приговора, а тем временем возникло второе следствие, так как о виновности упомянутых людей Ярославова заявили и другие, его же крепостные, и при обыске доказали это поличным – найденными в доме самого Ярославова пожитками и деньгами Жукова. Последнее, равно как поведение супругов Ярославовых при втором следствии, послужили основаниями к предъявлению обвинения и против них. Ярославов вылил свою злобу на девятилетняго сына доносителя, сам же с семьею выехал из имения неизвестно куда, почему таковое Кашкин и поручил охране Дворянской Опеки» (8).

Ярославову по закону грозила каторга, а между тем, он прибыл в Петербург и сумел найти «могущественнаго защитника в лице прославленнаго лихоимством сенатскаго обер-прокурора Александра Николаевича Зубова, отца всесильнаго в ту пору Платона Зубова». Также его сторону принял кабинет-секретарь императрицы поэт Г.Р. Державин. Их стараниями, казалось бы, обычное дело стало приобретать неожиданный оборот – вылилось в обвинение Е.П. Кашкина в злоупотреблениях и преследовании помещиков Ярославовых. Во время поездки в Санкт-Петербург ему удалось оправдаться перед императрицей, представив подробный доклад. Это обстоятельство подвергало сомнению всесильность и влияние Зубовых, поэтому неудивительно, что вскоре по отъезде из столицы, 16 сентября 1792 г., Евгений Петрович получил краткий указ императрицы, предписывающий вплоть до окончания дела иметь пребывание в Вологодской губернии, либо в Москве.

Такое решение могло выглядеть, как желание государыни защитить Е.П. Кашкина от возможных обвинений, но, по сути, оно ставило генерал-губернатора в крайне противоречивое положение, запрещая даже кратковременные посещения Ярославля, обрекая на пребывание во втором центре наместничества. Это подвергало сомнению авторитет руководителя и подрывало административные полномочия.

Пытаясь найти выход из трудного положения, Евгений Петрович обращался за поддержкой к своему близкому знакомому – действительному тайному советнику графу А.А. Безбородко, – но тот, опасаясь испортить отношения с Зубовыми, помощи не оказал. В итоге он был вынужден обратиться с покорным письмом к своим недоброжелателям Зубовым. Ситуация разрешилась назначением Евгения Петровича генерал-губернатором тульским и калужским, которое могло быть истолковано как изгнание с должности неугодного Зубовым наместника и вместе с тем как новое почетное назначение. В этой должности Евгений Петрович пребывал вплоть до кончины, последовавшей 7 октября 1796 г. Он умер в Петербурге и был погребен на Лазаревском кладбище Александро-Невской Лавры.

Е.П. Кашкину удалось достичь весьма многого – чин генерал-аншефа, многолетнее пребывание в должности генерал-губернатора значительных наместничеств, ордена Св. Александра Невского, Св. Владимира и Св. Анны 1-й степени. Наряду с братом Аристархом Петровичем он являлся наиболее высокопоставленным представителем рода, был приближенным нескольких императоров. Но при этом последние годы жизни были омрачены опалой, забвением прежних заслуг.

Е.П. Кашкин был женат на Екатерине Ивановне Сафоновой, с которой вступил в брак в феврале 1766 г. Семья была многодетной – у них были два сына (Николай и Дмитрий) и девять дочерей. Родители постарались дочерей по возможности выгодно выдать замуж и обеспечить достойным приданым. Две старшие дочери (Александра и Мария) императором Павлом I были пожалованы во фрейлины к императрице Марии Федоровне. Старший сын, Николай Евгеньевич, женился на Анне Гаврииловне Бахметевой, дочери генерал-майора Гавриила Петровича Бахметева. Брак принес значительное состояние, в частности, от тестя было унаследовано имение Нижние Прыски в Козельском уезде Калужской губернии с великолепным парком и трехэтажным домом. На службе ему удалось достичь чинов бригадира, тайного советника и сенатора.

Второй сын, Дмитрий Евгеньевич, родившийся в Санкт-Петербурге 21 ноября 1771 г., унаследовал основные родовые имения. Его жизнь в наибольшей степени, среди других Кашкиных, оказалась связанной с Угличским краем.

Он получил домашнее образование, знал французский, немецкий и итальянский языки, а также военную науку. В возрасте шести лет был записан в лейб-гвардии Преображенский полк, затем, 22 октября 1777 г. переведен в лейб-гвардии Семеновский полк, где служил отец. После производства в прапорщики в 1785 г. начал действительную военную службу. Дмитрий Евгеньевич в 1790 г. участвовал в войне со Швецией. В 1792 г. получил чин капитан-поручика, а в следующем году перешел из гвардии в Малороссийский пехотный полк в чине подполковника. Впоследствии он служил в разных полках, достаточно быстро продвигаясь по службе, – 2 ноября 1798 г. был произведен в генерал-майоры. Этот чин стал финалом его карьеры. Командуя егерским полком, участвовал под командованием А.В. Суворова в Италийском и Швейцарском походах, – в частности, в знаменитой битве около Чертова моста в Альпах. Умелые и героические действия, выдающаяся храбрость и отличные подвиги Д.Е. Кашкина были отмечены в реляции А.В. Суворова. Наградой стал орден Св. Анны 1-й степени. Возможно, Дмитрий Евгеньевич имел еще орден Св. Иоанна Иерусалимского, врученный императором Павлом I примерно в 1800 г. В документах нередко именовался командором.

Но блистательно начатая военная служба завершилась отставкой, последовавшей в сентябре 1799 г. По семейному преданию Д.Е. Кашкин был вынужден подать в отставку из-за конфликта со штабным начальством. Затем 7 декабря 1800 г. был снова принят на службу, получив должность шефа мушкетерского полка, расквартированного в г. Богучаре Воронежской губернии. Правда, этот период службы оказался очень коротким. Несправедливые обвинения дивизионного командира князя В.Н. Горчакова в различных нарушениях заставили Дмитрия Евгеньевича обратиться к императору Александру I с прошением о проведении расследования. Государь, очевидно, воспринял такое обращение как дерзость – 30 июля 1801 г. последовала отставка без мундира и объяснения причин. Несмотря на то, что В.Н. Горчаков вскоре был осужден за мошенничество, лишен дворянства, чинов и сослан в Сибирь, военная карьера Д.Е. Кашкина была навсегда прервана. В отличие от Павла I новый император явно не благоволил. Не было в живых и влиятельных родственников, на раннем этапе службы, несомненно, оказывавших поддержку.

Его дальнейшая судьба была связана с частной жизнью в наследственном имении в окрестностях Углича. Раздел родительского имущества произошел после кончины матери, был оформлен 21 марта 1804 г. Дмитрию Евгеньевичу достались в Мышкинском уезде село Бурмасово (124 десятины) и деревня Плеснино (270 десятин) с 72 крестьянами мужеского пола. Кроме того он получил деревню Новинки в Угличском уезде (196 десятин) с 17 крестьянами и ряд владений в Бежецком и Арзамасском (прежде Курмышском) уездах, а также дворовых людей из ряда имений и деньги от продажи дома в Москве и некоторых наследственных владений. Очевидно, время проживания Д.Е. Кашкина в Бурмасове стало наиболее интересным и насыщенным этапом истории старинной усадьбы, но далее обратимся к более ранней истории данной местности.

В Писцовых книгах Угличского уезда 1629-1631 гг. в списке поместных земель Городского стана значится «пустошь, что была деревня Бурдуково, Вороново тож, а словет Бормосово», принадлежавшая по государевой ввозной грамоте за приписью дьяка Венедикта Махова 1629 г. Осану Иванову сыну Поскочину, а ранее его отцу. В составе пустоши было 8 четвертей пашенной пахотной надельной земли, 22 четверти в перелоге и 50 четвертей лесом поросло. Всего 80 четвертей средней земли, а доброй земли 64 четверти «в поле, а в дву потомуж, сена 50 копен». Очевидно, это была старинная деревня, обезлюдевшая и ставшая пустошью в период трагических событий Смуты. О.И. Поскочину также принадлежали 222 четверти земли в Елоцком стане Угличского уезда, в том числе деревни Блудово и Кожино «на речке на Елде», четверть запустевшего села Богороцкого и шесть пустошей (9).

В дальнейшем пустошь Бормосово передавалась по наследству: ею владел Мирон Поскочин, его дочь вышла замуж за Бориса Васильевича Бартлеманова и получила пустошь в приданое. Дочь последнего, Анна Борисовна также получила в приданое при браке со стольником Федором Никитичем Заборовским пустоши Бормосово, Плеснино и др. Еще раз история повторилась при браке его дочери Евфимьи Федоровны с Петром Гаврииловичем Кашкиным в 1713 г. В приданое за ней были даны в Городском стане Угличского уезда «сельцо Бормосово-Бурдаково, Вороново тож, на речке Корожечне», деревня, что была пустошь, Плеснино с пустошами Стафурловым, Катаевым, Игнатовым и Филипцевым, «с двором помещиковым, крестьянами и всяким заводом, – всего 138 четвертей» (10).

Очевидно, Ф.Н. Заборовский населил вновь Бормосово и Плеснино. В первом был построен помещичий дом, и оно стало сельцом – центром небольшого поместья. В таком виде имение досталось П.Г. Кашкину. Ценность представляла не только земля – владения располагались на берегу реки Корожечны. Достаточно полноводное среднее течение способствовало развитию рыбного промысла. В 1728 г. был составлен список рыбных ловель. В тот период по показанию старосты сельца Бурмасова Назара Автамонова против поместной земли поручика Петра Гаврилова сына Кашкина по обе стороны реки Корожешны имелась рыбная ловля протяженностью 1 верста 280 сажен (по левому берегу) и 230 сажен (по правому берегу). Имение граничило с владениями князя М.И. Хованского и поручика И.В. Кренева (11). Возможно, примерно в тот период возникает современное написание названия сельца.

Занятые военной и государственной службой Петр Гавриилович и Евгений Петрович Кашкины, очевидно, лишь периодически могли бывать в своем имении. Их супруги и дети также обычно пребывали по месту службы. Известно, что ярославский и вологодский генерал-губернатор Е.П. Кашкин побывал в Бурмасове в октябре 1792 г. – его путь из Петербурга проходил через Углич, в городе он должен был остановиться для решения дела между наследниками генерала Микешина и майором фон Бригген по вопросу невыдачи приданого. Из-за болезни супруги Екатерины Ивановны он останавливался на некоторое время в своем имении (12). Возможно, именно тогда у него возникают планы обустройства усадьбы.

Конкретные дела были предприняты через несколько лет, когда Евгений Петрович состоял в должности генерал-губернатора тульского и калужского. Первым делом стало строительство домового храма во имя Преображения Господня. 20 августа 1795 г. доверенным лицом мышкинским помещиком прапорщиком Иваном Степановым Змеевым был заключен контракт с крестьянином Нижегородского наместничества Балахонской округи, экономического ведомства, деревни Урково каменных дел подрядчиком Петром Ивановым. В документе говорилось:

«…мне Иванову против показанного от господина Змеиова плана того ж Мышкинскаго уезду вотчины генерал-аншефа и разных орденов кавалера Евгения Петровича Кашкина в сельце Бурмасове из приготовленных и потребных самому качественному строению материалов скласть наемными работниками каменную церковь всей означенной в плане архитектуры, нимало не уступая, с таким предположением. – Бут и фундамент начать мне под оную церковь нынешнего году в будущем сентябре месеце – с… числа и окончить непременно нынешним осенним временем. Делать же оной моими ж наемными людьми, дорывшись до самого земли материку. Кирпича же кладку начать с 10 числа маия будущего 1796 году и производить оную самым прочным и чистым мастерством, наблюдая чтоб швы были в кладке тонкие в подрез и чтоб кирпич кладен был в их и каждой ряд защебенен и крепко залит извескою. А по стенам, в пяток в сводах, и где только будет принадлежать и прилично, класть приготовленные железные связи со скреплением таким, как показано будет. И всю оной церкви кирпичную работу окончить непременно тож 796 году августа в последних числах. За всю ж описанную работу договорился я Иванов получить от господина Змеева, или кому от него приказано будет, тысячу двести рублей…». Оплата должна была выдаваться поэтапно и по потребностям работников (13).

Примечательно, что строительство усадебного храма в сельце Бурмасове является первой точно известной работой в Угличском крае значительного подрядчика Петра Иванова, оставившего в местной каменной летописи весьма существенный след. Мастер в срок справился с заказом и уже в июле 1796 г. все тот же И.С. Змеев заключил договор с крестьянином деревни Иванисово Угличского уезда плотничных дел подрядчиком Андреяном Алексеевым: «зделать вотчины Его Высокопревосходительства Евгения Петровича Кашкина в сельце Бурмасове на построенной каменной церкви – поставить стропила на алтаре и на трапезе и обрешетить под железо. И на колокольне зделать шпиль по плану и настлать в колокольне три пола, и зделать две лестницы». Вступить в работу следовало 1 августа, поставив знающих мастеров. Стоимость составляла 90 рублей (14).

Очевидно, храм был полностью завершен в 1801 г., поскольку этим годом он обычно датируется в документах. Так появилась одна из немногих усадебных церквей Угличского края. К сожалению, храм был разрушен в советское время, и его облик неизвестен. Можно предположить, что он был выдержан в духе столичной архитектуры и представлял немалый интерес. В нашем распоряжении есть лишь краткие сведения из описи имущества 1853 г. Там сообщается: «Церковь Преображения Господня есть каменная одноэтажная с каменной же одноэтажной трапезной, построена в 1801 году… Крыша железная, выкрашена зеленою краскою. На церкви одна глава, обита железом и выкрашена зеленою краскою медянкою, крест железной. В означенной церкви … окошек, в коих по две рамы со стеклами. Во всех окошках решетки железные. С западной стороны дверь столярная со стеклами. Замки и задвижки железные. Полы в церкви и на паперти чугунные. По обеим сторонам кружала. В церкви две печки с медными душниками и со всеми принадлежностями… В нераздельной связи с церковию, над входом в оную, находится колокольня круглая каменная о двух ярусах. Шпиль на ней деревянный, обит железом, крест железной – выкрашены зеленой краской…»

Известно, что антиминс был освящен архиепископом Арсением в 1798 г. В алтаре размещался надпрестольный балдахин резной работы, на четырех колоннах, окрашенный белой краской и местами вызолоченный. В его верхней части по сторонам находились четыре иконы. На Горнем месте, над окошком, было размещено резное Распятие с предстоящими. Предалтарный иконостас трехъярусный с золоченой резьбой и белым фоном, завершенный резным образом Воскресения Христова с предстоящими ангелами. Все иконы были живописные, многие написаны на полотне. В том числе образы Николая Чудотворца и Божией Матери – «италианской лучшей работы» (15).

Примечательно, что в 1801 и 1804 гг. при золочении и покраске иконостасов собора Покровского монастыря церковь в сельце Бурмасове указывалась в качестве примера московскому мещанину Д.Е. Калемину и крестьянину деревни Левайцево Угличского уезда Е.И. Меншакову (16). Значит, убранство храма было образцовым, отличавшимся высоким качеством. Из всего насыщенного и многочисленного убранства до нашего времени сохранилась лишь одна икона Богоматери с младенцем, находящаяся в собрании Угличского музея (17). Образ размером 121х95 см выполнен в типичной для рубежа XVIII-XIX столетий западной неканонической манере, но по особенностям исполнения, очевидно, является провинциальным подражанием.

С самого построения Преображенская церковь сельца Бурмасова была приписана к одноименной приходской церкви села Спасского «что на Корожечне». При ней не было особого причта и прихожан, а богослужения совершались священно- и церковнослужителями Спасской церкви. В середине XIX века, несмотря на наличие двух печей, усадебный храм считался холодным, и богослужения совершались исключительно в летнее время. В церкви находилась почитаемая икона Казанской Божией Матери, бывшая родовой дворян Кашкиных, происходившая из их дома. Она имела размер 6 вершков (26,5 см) и была богато украшена жемчугом. Икона особенно почиталась местными жителями, считалась чудотворной, а потому большей частью находилась в приходской церкви.

Можно предположить, что Е.П. Кашкин планировал провести остаток жизни в родовой усадьбе, но скончался от тяжелой болезни в Петербурге в 1796 г. Достраивался храм уже без его участия. В 1803 г. вдова Екатерина Ивановна в своем завещании выделила на вечное содержание храма 4000 рублей, которые следовало передать под проценты в Ярославский приказ общественного призрения (18).

В дальнейшем дело обустройства усадьбы продолжил отставной генерал-майор Дмитрий Евгеньевич Кашкин. К 1804 г. относится обширный комплекс документов, связанный со строительством нового помещичьего дома. Так, 12 марта был заключен контракт с подрядчиком Козьмой Яковлевым Плоховым – крестьянином Угличской округи села Ильинского деревни Валцова, вотчины Поречья статского советника, генерала и кавалера Павла Григорьевича Демидова. В документе определялись следующие условия:

«Обязуюсь сработать в селе Бурмасове дом деревянной длиною на шестнадцати, а шириною на семи саженях квадратных, в вышину шесть аршин, чтоб было внутри покою от чистаго полу и до верхняго наката. И работать мне Плохову против изданнаго плана и фасаду, а до фантаменту (фундаменту – Л.Е.) мне Плохову дела нет. Старой же дом мне Плохову разломать моими рабочими людьми, а ему, господину генерал маиору Дмитрею Евгеньевичу, очистить место старое, негодное строение и также доставлять к новому строению потребной материал безостановочно. А чтоб мне зделать антресоли, чтоб было в них три покоя вышиною под крышею, как умещено будет к лутчему старанию и прочностию. И крышу ж крыть со всякою усердностию и крепостию. Тес выстрогать и прогалтерить. Внутри ж покоев нижней накат из бревен, а пол настилать старым тесом, а вместо явившихся неспособных новым починить. Также во всех покоях, как в дверях, так и в окошках чтоб вставлять колоды гладкие. С лица покоев мне ж Плохову обшить старым нестроганым под щекотурку тесом по самой верхней карнис. А карнис под крышою зделать трехсухарной и с отборкою. Сверх крыши зделать и обнести белистрат резной ис новаго лесу и зделать на крыше четыре слуховые окошка. Во всех покоях, как внутри, так и снаружи мне Плохову до столярной работы дела нет. А ломку стараго дому начать после Святой Пасхи и работать июня по 28-е число. А работников освободить августа по 15 число. А к постройке явиться им непременно и быть до окончания всей работы. А ему господину генерал маиору и кавалеру Дмитрею Евгеньевичу изготовить фундамент маия в первых числах. А чтоб работников не менее как двадцать человек. И окончить всю работу сентября по первое число непременно». Стоимость составляла 1150 рублей (19).

Из сказанного следует, что предполагалось построить деревянный дом на каменном фундаменте по плану и фасаду, размером 34х15х4,2 м, с антресолями, обшивкой под штукатурку, фигурным карнизом и балюстрадой вдоль крыши. Строить, частично используя материал от разобранного старого дома.

Одновременно был заключен контракт с угличским посадским Петром Васильевым Омячкиным, который обязался разобрать печи в старом доме, а далее заложить каменный фундамент. Потом в первых в числах сентября сложить в возводимом доме кафельные печи «со всяким старанием и твердостию, как из стараго кафлю, так и из новаго». Каждая из печей «лучшей кладки» оценивалась в 18 рублей (20).

Возможно, помещик не сошелся в каких-то условиях с П.В. Омячкиным. Поэтому 25 марта 1804 г. заключается еще один контракт – с подрядчиком Семеном Матвеевым Костицыным (крестьянином Ярославского уезда деревни Мосца, вотчины бригадира Василия Алексеева Васильчикова). Там говорилось: «обязуюсь я у Его Превосходительства, какой будет выстроен Мышкинского уезда в селе Бурмасове деревянной на каменном фундаменте дом, во оном, как верхней, так и нижней накат залить известию моими работными людьми. Старой же деревянной на каменном фундаменте построенной у него флигель, явясь мне с достаточным количеством работников в маие месяце первых числах нынешнего году, снаружи отштукатурить. В старом же его доме, который назначен в перестройку, печи разобрать и материал убрать мне с моими также работниками порядочно. А за всю сию работу договорился я с него получить денег шездесят рублей. Сверх же сего обязуюсь я в означенном доме, который вновь перестраиваться будет, начиная работу с августа месяца нынешнего года, к октябрю месяцу, то есть срок через два м[еся]ца, привесть к окончанию моими работными людьми. Израсцовыя гладкия печи, сколько их потребуется и в коих местах приказано будет, с платою за большие печи по осмнатцати рублей, а поменее и за камень по десяти рублей за каждую. С тем чтоб из старого назначенного в перестройку дому старыя печи разобрать, материал употребить моими ж рабочими людьми в новыя печи, которыя кладкою окончить непременно в упомянутом октябре месяце нынешнего году» (21).

Параллельно со строительными работами выполняются различные поставки: к июлю калязинский купец Борис Антонов сын Мухин должен был доставить из Калязина изразцы «о двух поливах» на восемь печей с двойными и тройными карнизами. К 15 августа угличский купец Андреян Александров Ожгихин – поставить 350 «крепких чистых белых стекол» против оставленного образца и установить их в рамы (22).

Но не все складывалось гладко. Подрядчик К.Я. Плохов по какой-то причине оказался не в состоянии построить дом, и в апреле 1804 г. передал столярные работы по изготовлению балюстрады и карниза Сергею Иванову Орлову – крестьянину Угличской округи сельца Василькова, вотчины капитана Алексея Григорьевича Потопчина. Данные работы следовало выполнить за 165 рублей к последним числам сентября. Далее, 16 июля, основные строительные работы принял подрядчик Андрей Петров Завозин – крестьянин Костромской губернии Нерехотской округи села Писцово деревни Красново, вотчины действительного камергера и кавалера князя Егора Алексеевича Голицына. В договоре сообщалось: «по неустойке прежде бывшаго подрядчика Плохова снял я на себя постройку плотничную с частию столярной Мышкинской округи в селе Бурмасове на каменном фундаменте вновь строющагося деревянного Его Превосходительства дома по данному от него плану и фасаду с таковым притом наблюдением, чтоб мне по сходной цене и с согласия Его Превосходительства приискивать из Писцовской вотчины для него работников, сколько числом потребуется, старясь к первым числам сентября оный дом со всею работою окончить» (23). Вероятно, завершающим звеном стал пристроенный к дому портик с четырьмя колоннами и фронтоном (24).

Одновременно с возведением нового усадебного дома и перестройкой флигеля генерал-майор и кавалер Дмитрий Евгеньевич Кашкин предпринимает строительство еще одного здания – бани. Как правило, таким прозаическим постройкам не уделялось отдельного внимания, но эта баня была чем-то особенным.

Подряд на работы принял Семен Федоров Петров – крестьянин Рыбинского уезда деревни Зверовки, казенного ведомства. С ним 7 декабря 1804 года был заключен контракт, по которому подрядчик обязался своими рабочими людьми срубить для помещика баню по данному им плану и фасаду. Постройка должна была иметь следующие размеры – длину 14 и ширину 11 аршин (10х7,8 м).

Фундаментом служили деревянные стулья-столбы, поставленные через 2 аршина, обожженные и вкопанные в землю до материка. На столбы укладывались накат, нижние бревна и переклады через 2 аршина. Внизу под помещениями прорубались «духовые» окна. Бревенчатые стены на углах требовалось рубить «гусиной лапой» (одна из разновидностей соединений) и утеплять мхом. Снаружи стены обшить тесом «в наплавку» и обнести по периметру двухчастным карнизом. Крышу следовало сделать ниже, чем обычно, и крыть в два теса с дранью. Окна должны были иметь летние створчатые и зимние рамы, снаружи и внутри окаймлялись наличниками «на ус» и закрывались ставнями-притворами «плотнишной» работы.

По фасаду размещался выступ-раскреповка в 2,5 аршина (1,7 м), представлявший собой четырехколонный портик-галерею, увенчанный фронтоном со слуховым окном-фрамугой для освещения чердака. От углов строения портик должен был отступать на 3 аршина. Небольшая галерея имела входную лестницу, чистый пол и перила с балясинами.

Внутри баня помимо основного помещения включала переднюю, светелку или предбанник и чулан. В них делались чистые полы и потолки в виде простого бревенчатого наката с балками через 2 аршина. Высота помещений в основном составляла 3,5 аршина (2,5 м). В бане и светелке стены и потолки обшивались тесом «взакрой», начисто выстроганным рубанком. В передней обшивался только потолок, а стены вытесывались топором. В бане кругом стен, исключая окошки и двери, следовало соорудить полки со ступенями, «спокойным входом», круглыми наголовьями и клееной площадкой.

Между помещениями сделать три филенчатые двери с наличниками, из них дверь в переднюю – со стеклянной рамой. Еще три двери – «плотнишной работы взакрой». Все оконные и дверные колоды утеплялись войлоком. В чулане следовало «для нужного места отгородить небольшой чуланчик» и сделать лестницу «для всходу на чердак».

Стоимость всех работ составляла 240 рублей. Еще мастерам в качестве платы выдавались 20 пудов муки и 1 четверть гречневой крупы, что составляло 327,5 килограмм и 210 литров (25).

Вот такая баня строилась в начале XIX века для помещика сельца Бурмасова. Настоящий дом с колоннами и сложной отделкой, качественной тесовой обшивкой. В договоре упоминаются фасад и план – явно это здание имело продуманное архитектурное оформление, было выдержано в классическом стиле, составляя единый ансамбль с главным домом. Это один из штрихов жизни прошлого, сведения о котором сохранили старинные документы.

Так, на протяжении 1790-1800-х гг. в сельце Бурмасове был сформирован новый усадебный ансамбль, включавший деревянный господский дом, каменный храм и еще ряд построек. Имение было значительным по местным меркам и поэтому не случайно в документах того периода Бурмасово нередко именуется селом. Вероятно, это было время наивысшего расцвета усадьбы.

Из-за недостатка материалов сложно охарактеризовать давно утраченный архитектурный ансамбль. План генерального межевания Мышкинского уезда 1798 г. и атлас А.И. Менде 1855-1857 гг. не дают четкого представления. Виден лишь небольшой массив застройки над высоким берегом Корожечны, при впадении Бурмасовского ручья. Там же среди деревянных зданий был и усадебный храм. Рядом с Бурмасовым расположены деревни Полино, Заручье и Савинская, близко соседствовавшие с усадьбой. Несколько выше по течению Корожечны располагалось Плеснино. В настоящее время место усадьбы – зеленый массив в центре деревни Бурмасово. Сохраняются остатки парка и пруды. Там же расположен военный мемориал.

Ф.Х. Киссель в «Истории города Углича» писал: «Западная или заволжская сторона довольно возвышенна, изрезана оврагами и особенно речкою Корожечною, которая оплодотворяет почти весь Мышкинский уезд. И потому красота местоположения и плодородие земли привлекли многих помещиков, которые по берегу Волги и Корожечны выстроили свои прелестныя усадьбы… Все эти усадьбы осенены прекрасными садами и рощами» (26). Одной из прежде многочисленных усадеб было сельцо Бурмасово.

Семейная жизнь Дмитрия Евгеньевича в начале складывалась благополучно. Он женился еще при жизни отца на дочери гвардии прапорщика Ивана Андреевича Воейкова – Елизавете Ивановне. У них родились два сына и четыре дочери. Правда, позднее семью преследовали трагические события: старший сын Евгений, родившийся 11 ноября 1797 г., служил прапорщиком в артиллерийской бригаде. За оскорбление одного из своих начальников был разжалован и около 1821 г. заключен в Бобруйскую крепость. Родители надеялись на помилование сына по случаю коронования императора Николая I, но их надежды не сбылись. Е.Д. Кашкин, несмотря на явные признаки сумасшествия, был сослан в Сибирь, где и умер примерно в 1827 г. По пути в ссылку мать проехала с ним до Тобольска. Местные жители, помнившие благодеяния генерал-губернатора Е.П. Кашкина, отнеслись к ней с большим вниманиям, одарили мехами и другими вещами. Но далее, на обратном пути, дворовые люди, позарившись на подарки, убили Елизавету Ивановну. Так Д.Е. Кашкин лишился супруги и старшего сына.

Второй сын, Петр Дмитриевич, родился в 1808 г. В начале своей самостоятельной жизни обучался в Московском университете, но затем вопреки воле отца оставил учебу и поступил 44-й егерский полк, стоявший в Грузии. На военной службе он также не достиг особых успехов, получив лишь чин подпрапорщика. Далее поступил послушником в Козельскую Оптину пустынь, но был изгнан оттуда. Остаток жизни провел в усадьбе Нижние Прыски, принадлежавшей двоюродному брату Сергею Николаевичу Кашкину. Кстати, последний являлся участником заговора декабристов, за что отбывал ссылку сначала в Архангельске, затем в родовом имении.

О дочерях Дмитрия Евгеньевича сохранилось немного сведений. Возможно, они не оставили потомства. Одна из дочерей – София Дмитриевна – приняла постриг в Калужском Казанском девичьем монастыре.

После ухода с военной службы, в начале своей помещичьей жизни, Д.Е. Кашкин был обеспеченным человеком, но одна неудачная покупка способствовала утрате благосостояния. Примерно в 1811 г. им у вдовы майорши Анны Федоровны Ширшиной было приобретено за 25 000 рублей сельцо Кобелево Мышкинского уезда с усадьбой, угодьями и 104 крестьянами мужеского пола. Но вскоре после покупки явились дальние родственники Ширшиной и заявили о своем праве на часть имения. В последовавшей многолетней судебной тяжбе из-за позиции губернских властей и неумелого ведения дела Дмитрий Евгеньевич понес немалые убытки. Правда, разорению еще в большей степени способствовал его образ жизни.

О том, как протекала жизнь в сельце Бурмасове, повествуют записки внучатой племянницы – Е.А. Сабанеевой, опубликованные в журнале «Исторический вестник» в 1900 г., цитируемые в «Родословных разведках» (27).

«Дмитрия Евгениевича Кашкина, брата сенатора Николая Евгениевича и бабушки фрейлины Александры Евгениевны, я очень хорошо помню в моем детстве, т.е. в 1837-1838 годах. Он бывал часто в доме дедушки князя Петра Николаевича Оболенскаго.

Служебная карьера обоих братьев Кашкиных устроилась блестящим образом под влиянием высокаго положения их отца генерал-аншефа Кашкина, который был наместником в Туле, при императрице Екатерине II. Оба брата были очень богаты, но Николай Евгениевич оставался на службе до конца жизни, тогда как младший брат его, Дмитрий Евгениевич, женатый на Воейковой, вышел в отставку, достигнув чина генерал-майора, и жил в своем богатом тульском (неверно, – Углицком) имении, с. Бурмосове. Там он потешал весь уезд разными праздниками, барскими затеями и потехами. В его имении был театр, где крепостные актеры разыгрывали комедии и мелодрамы его сочинения; он сам даже играл роли олимпийских богов на сцене своего домашняго театра. Уездное общество щедро воскуривало ему фимиам под влиянием его обедов и угощений, а он, таким образом, проживал свое крупное состояние.

Он был хорошо образован, знал очень хорошо иностранные языки, был знаком с иностранной литературой; у него в его деревенском доме была отличная библиотека, и я помню, что все удивлялись его отличной памяти, он безошибочно читал на память целыя сцены из трагедий Вольтера, Корнеля и Расина, знал наизусть всю вольтеровскую Генриаду. Но опять-таки этот запас познаний не освещал в нем ничего человеческаго или отраднаго для души. Самообожание и надменность перешли у него всякия границы; в семье его почитали за человека ненормальнаго и говорили, что он помешанный.

Я помню дедушку Дмитрия Евгениевича Кашкина, когда он под Новинским в доме дедушки князя Петра Николаевича Оболенскаго угощал нас своим музыкальным талантом. Он привозил с собою им самим выдуманный инструмент, что-то вроде гигантской гитары; он давал ей название димитары по созвучию с его именем.

Дмитрий Евгениевич собирал вокруг себя всех, кто жил в доме, и давал концерт на этом диковинном инструменте. Трудно себе представить старика в генеральском мундире, при орденах, с лентой через плечо, сидящаго среди залы и играющаго на этой нелепой димитаре пиесы своего сочинения. То были диковинные аккорды и звуки!.. он, бедный, не понимал комизма своего положения и даже не сознавал, что публика, как только заметит, что он увлекся игрой, так сейчас же удаляется потихоньку из залы. Оставались его слушателями только дети, нянюшки и старушки-приживалки. Когда мы были детьми, то оставались до конца этих концертов, даже любили эти представления с дедушкой, музыкантом генералом».

Но основной страстью Д.Е. Кашкина была литературная деятельность. Он занимался переводами произведений французских драматургов и просветителей, создавал собственные поэтические и прозаические сочинения. В частности, им была написана «Александриада» – героическая поэма в семи песнях, заключающая описание царствования Александра I до ссылки Наполеона на остров Эльбу. Еще известна «Хвала достославным Российским героям, – песнь лирическая», также прозаическое сочинение: «Благочестивые размышления уединеннаго христианина». Многие его произведения были опубликованы в Москве в 1820-1830-х гг., но едва ли пользовались успехом. По признанию Н.Н. Кашкина, он «по языку и свойствам своего стиха отстал от времени, когда печатал свои произведения, – одновременно с Пушкиным и его плеядой, – не менее, как на четверть века» (28).

Между тем, не вызывает сомнений, что литературная деятельность Д.Е. Кашкина была интересным явлением в культурной жизни Угличского края первой половины XIX века, наглядно свидетельствовала, что некоторые из местных дворян были просвещенными и весьма увлеченными людьми. Литературной и научной работой, например, занимался владелец соседнего имения – сельца Подберезья – артиллерии полковник Дмитрий Иванович Вельяшев-Волынцов (1774-1818). Он являлся автором пятитомного «Словаря математических и военных наук» (СПб, 1808 г.), а также многочисленных стихов, басен, переводов французских и немецких драматических произведений (29). Все это – пока еще малоизвестные страницы жизни прошлого, возвращающиеся из забвения редкими отголосками и фрагментами.

Дмитрий Евгеньевич был вынужден постепенно распродать свои родовые имения. О степени его обширных интересов свидетельствуют предлагавшиеся для продажи в 1827 г. «телескоп большой небесный и земной», мензула для снятия местных положений (геодезический инструмент), «отборныя военныя книги француския… как, например: История Полибия, или все походы древних полководцев, с планами и чертежами; записки Юлия Цесаря, Походы Тюреня, принца Евгения, Маршала Де Сакса, Семилетняя война, Бертиера военная история от начала революции, Наполеоновы походы в Италию, Фортификационныя книги по системе Вобана и Когорна, о полевых укреплениях, француская тактика. Все эти книги с планами, чертежами и даже с портретами знаменитых мужей» (30).

Помещик жил в Бурмасове, наблюдая за явлениями природы на живописных берегах Корожечны, периодически посылая письма родственникам и знакомым через угличскую почтовую контору. Родовое имение, с которым он никогда не хотел бы расстаться, через газеты было выставлено на продажу по «необъятной цене». Но надежды на помощь родственников не оправдались – село Бурмасово и деревня Плеснино были проданы 28 ноября 1835 г. полковнику и кавалеру Николаю Васильевичу Лодыженскому.

Дмитрий Евгеньевич приобрел дом в Угличе, где и поселился. Затем примерно в 1836 г. во время поезди на богомолье в Троице-Сергиеву Лавру он познакомился с вдовой купчихой из Красносельской слободы Устиньей Фоминичной Герман. 12 февраля 1837 г. он женился на ней. Венчание, несмотря на утрату усадьбы, прошло в Преображенской церкви села Бурмасова. Новобрачные сначала поселились в Москве, а затем переехали в село Старую Ресу Мещевского уезда Калужской губернии. Мезальянс, конечно, вызвал недовольство родственников и знакомых Д.Е. Кашкина, отказавшихся принять новую супругу. В калужском имении он провел последние годы жизни – скончался 4 октября 1843 г., где и был погребен.

Так завершилась судьба угличской ветви дворянского рода Кашкиных. Усадебные постройки Бурмасова впоследствии были полностью утрачены, в советское время разрушена церковь. Такую же судьбу разделил и приходской храм села Спасского «на Корожечне». Но следы деятельности Кашкиных все же не потеряны без остатка. В другой прежней родовой усадьбе – селе Егорьевском – сохраняется великолепная каменная церковь, построенная в 1771 г. В селе было два храма – создание зимней Никольской церкви связывается с именем помещика Стефана Стефановича Скрипицына, а вот летняя во имя Казанской Пресвятой Богородицы и Великомученника Георгия Победоносца, возведенная «тщанием прихожан» (31), могла быть связана с Кашкиными.

Сохранившийся до нашего времени летний храм датируется 1771 г., но необходимо понимать, что эта дата условна, – вероятно, соответствует посвящению одного из престолов. Очевидно, церковь в основном строилась в 1760-х гг. Инициатива могла принадлежать Петру Гаврииловичу Кашкину или же церковь строилась в период совместного владения Аристарха Петровича и Евгения Петровича. Можно вспомнить, что А.П. Кашкин с 1763 г. занимал должность главного командира Конторы строений и вотчинного правления Царского села. Он вполне мог заказать проект храма какому-либо столичному архитектору, также мог направить в родовую усадьбу квалифицированных мастеров. Во всяком случае оформление фасадов храма, выполненный из фигурного кирпича утонченный декор в стиле барокко не оставляют сомнений в значительном столичном влиянии. Лишь верхний ярус колокольни несколько нарушает четкую правильную композицию.

Безжалостное время давно изгладило историческую память, уничтожило большую часть реликвий прошлого, но нам необходимо возвратить из забвения один из славных дворянских родов, многими поколениями служивший Отечеству. Нам надлежит добавить в «пантеон» славных земляков еще несколько имен, которыми по праву может гордиться Угличский край.

Примечания.

1) УГИАХМ. Коллекция «Живопись». Ед. хр. УгКП-2158, Ж-80. Холст, масло. 66,5х44 см.

2) Пенкин С.И. История одного портрета // Авангард. 1986. № 115 (19 июля).

3) УгФ ГАЯО. Ф. 56. Оп. 1. Д. 411. Л. 14 об., 15; Д. 428. Л. 36, 36 об.

4) Кашкин Н.Н. Родословные разведки. Посмертное издание с портретами / Под ред. Модзалевского Б.Л. Т. II. СПб, 1913. С. 185.

5) Липинский М.А. Угличские писцовые книги. Угличский уезд в XVII веке. Ярославль, 1888. С. 28-30.

6) Писцовые книги города Углича стольника М.Ф. Самарина и подьячего М. Русинова 1674-1676 гг. // Труды ЯГУАК. Вып. 2. М., 1892. С. 49.

7) Кашкин Н.Н. Указ. соч. С. 239-240.

8) Там же. С. 421.

9) Липинский М.А. Угличские писцовые книги. Угличский уезд в XVII веке. Ярославль, 1888. С. 57, 244-245.

10) Кашкин Н.Н. Указ. соч. С. 239-240.

11) Акты Угличской Провинциальной Канцелярии 1719-1726 гг. // Труды ЯГУАК. Вып. 8. Т. II. М., 1909. С. 250-251.

12) Кашкин Н.Н. Указ. соч. С. 439-441.

13) УгФ ГАЯО. Ф. 56. Оп. 1. Д. 235. Л. 15 об., 16, 16 об.

14) Там же. Д. 252. Л. 21.

15) Там же. Ф. 43. Оп. 1. Д. 955. Л. 1-3.

16) Там же. Ф. 56. Оп. 1. Д. 389. Л. 46 об., 47; Д. 389. Л. 48, 48 об.

17) УГИАХМ. Коллекция древнерусской живописи. Ед. хр. УгКП-2777, ДРЖ-170.

18) Кашкин Н.Н. Указ. соч. С. 468, 474-475; УгФ ГАЯО. Ф. 43. Оп. 1. Д. 953. Л. 1 об. – 2.

19) УгФ ГАЯО. Ф. 56. Оп. 1. Д. 389. ЛЛ. 10 об., 11, 11 об.

20) Там же. Л. 11 об. – 12 об.

21) Там же. Л. 15, 15 об.

22) Там же. Л. 16, 33 об.

23) Там же. Л. 21, 21 об.; Л. 36, 36 об.

24) Пенкин С.И. История одного портрета // Авангард. 1986. № 115 (19 июля).

25) УгФ ГАЯО. Ф. 56. Оп. 1. Д. 389. Л. 59 об., 60, 60 об.

26) Киссель Ф.Х. История города Углича. С. 388-389.

27) Сабанеева Е.А. Воспоминания о былом. Из семейной хроники (1770-1833 гг.) // Исторический вестник. Т. 82. СПб, 1900. С. 429-430; Кашкин Н.Н. Указ. соч. С. 505-507; Литературный энциклопедический словарь Ярославского края (XII – начало XXI века). Ярославль: «Академия 76», 2018. С. 239-240.

28) Кашкин Н.Н. Указ. соч. С. 508.

29) Литературный энциклопедический словарь Ярославского края… Указ. изд. С. 88-89.

30) Кашкин Н.Н. Указ. соч. С. 518-519.

31) Рыбин К.Г. Краткие сведения о церквах и монастырях Ярославской епархии. Ярославль, 1908. С. 365.