К истории собора Святой Софии

Константинополь, храм Св.Софии… Корабль в бурных водах времени, христиане, мусульмане, расцвет, запустение – прилив, отлив…

В собрании музея хранится акварельный интерьер храма (Гавриил Сергеев, 1793 г.) из личного собрания М.И.Кутузова. Ещё при Екатерине Великой в 1793-1794 годах он был отправлен в Стамбул чрезвычайным послом («хитрый лис» провёл попутно большую разведывательную работу и заготовку карт). В обширной свите посольства был и Сергеев (военный топограф, видописец) и секретарь-переводчик Коллегии иностранных дел Генрих фон Реймерс. Молодые люди – обоим нет тридцати – подружились, бродили по городу и по берегам Босфора. Один готовил карту (с указанием расположения пушек) и писал виды великого и пёстрого города, второй отсылал с посольской почтой письма друзьям. Эти письма или, скорее, путевой дневник были изданы в Петербурге на немецком языке в 1803 г. на средства императора Александра I.

О храме, который Кутузов посетил в середине декабря 1793 года, Реймерс пишет много и подробно, а Сергеев тщательно изображает его внутренний вид.

Поскольку книга Реймерса, (очень, кстати, достойная) не была переведена на русский язык, обойдёмся «самодельным» переводом фрагмента и приведём его в некотором сокращении с небольшими примечаниями в скобках.

По фирману (указу) правителя каждый мог получить разрешение осмотреть мечети и другие общественные здания. Посол запросил разрешение у Дивана (это своего рода правительство Османской империи) и получил его. выбрал хорошую погоду и отправился в храм.

Итак: «Посла сопровождала почти вся его свита, первые лица посольства и несколько министров иностранных дел. (…) Даже красавица супруга прусского посланника приняла в этом участие вместе с мужем и была в мужской одежде, потому что … женщинам запрещено входить в мечети». И далее: «Мы переправились (из Перы через Золотой Рог) в Стамбул и в сопровождении нескольких янычар отправились через наполненный богатыми товарами рынок по площади Атмейдан в Св. Софию. На площади (…) собралось много «франков» (европейцев) и особенно много греков из простого народа, которые хотели воспользоваться сегодняшней возможностью увидеть внутреннюю часть мечети и ожидали прибытия посла. Только послы и министры иностранных дел получают по фирману разрешение входить в нижнюю часть церкви, остальные иноземцы, пожертвовав несколькими пиастрами, посещают галереи.

Два чауша и несколько янычар сопровождали посла, который прибыл туда с почётной свитой. Никто не был допущен в церковь до его прибытия. Теперь все торопились снять свои ботинки или сапоги и надеть жёлтые папуши (обувь без задника), о которых каждый позаботился заранее, или натянуть их поверх сапог. Это делается для того, чтобы не испачкать драгоценные ковры, покрывающие весь пол мечети.

Вместе с послом тотчас прорвалась пара сотен человек. Множество греков теснилось у пары больших мраморных чаш, которые стояли по обе стороны от входа, из них стекала вода, почитаемая святой, её собирали в разные сосуды.

Когда вы вступаете в мечеть, в этом целостном единстве открывается нечто великое и впечатляющее, единственное в своём роде, хотя Св. София является одним из трех самых примечательных храмов в мире. Я измерил её сам и насчитал 114 шагов в длину и 100 в ширину. Диаметр купола, который окружен 24 окнами, должен быть 115 английских футов; центр его поднят на 180 футов от пола. Диаметр этого купола около пятидесяти шагов, он является благодаря своему эллиптическому своду чудом искусства и по ширине немного превышает купол собора Св. Петра (в Риме). Этот купол, построенный двенадцать столетий назад при императоре Юстиниане восхищает, он гораздо красивее, чем купола соборов Петра и Павла (Рим, Лондон).

Всё разрушающее время, частые землетрясения и – больее всего – нынешние владельцы здания повредили его прежнюю красоту. Чтобы удалить образы христианства, турки скрыли побелкой все внутренние стены церкви до купола. Стены и даже внутренняя часть купола покрыты высказываниями из Корана. Забелена в основном и прежняя прекрасная мозаичная работа на стенах, только в двух углах под аркой купола остались очертания херувимских крыльев. Также из галереи я рассмотрел на потолке нефа церкви фигуры орлов и другие арабески, которые не были скрыты, а также несколько греческих надписей (…)

Этот храм особенно священен для турок, потому что после завоевания Константинополя именно он был первым, который Мехмед II обратил в мечеть. Тот факт, что многим «неправоверным» сегодня позволено так свободно бродить по мечети, кажется, очень раздражает добрых мусульман, однако фирман защищает от всяких оскорблений.

Большое количество мощных колонн в церкви составляют четырёхугольник, точно так же обходят кругом галереи 60-ти футов шириной, которые раньше предназначались для женщин. Они опираются на 67 колонн, 8 из которых сделаны из порфира и когда-то принадлежали Храму Солнца в Риме, который построил император Аврелиан. По приказу Константина их доставили в Константинополь. Шесть других колонн из зеленой яшмы привезены по приказу Юстиниана из знаменитого храма Диана в Эфесе. Любитель древностей охотно прослеживает в течении истории этот путь древних памятников, которые использовались для украшения языческих, христианских, а теперь даже мусульманских храмов.

Мы пошли на галерею, куда ведёт хорошо вымощенный ход (он поднимается полого, так что можно удобно подниматься или спускаться), и оценили необыкновенную высоту церкви, которая при взгляде снизу не выглядела такой большой и высокой. Из галереи люди в церкви казались совсем маленькими.

(…) На пути к галерее мы обнаружили многих турок, которые торговали осколками мозаики, выбитыми из смальтовых композиций на стенах. Продавцы высоко ценили свой товар и продавали их довольно дорого. Почти каждый из нас выторговал что-то в память об этом дне. В некоторых довольно значительных фрагментах кусочки стекла сидят так прочно, что их никак нельзя было извлечь.

Мы ходили по галереям во внутренней части церкви. Несколько колонн стоят уже совсем косо, с большим наклоном. Вероятно, причина этого сильное землетрясение, оно же, по-видимому, привело и к тому, что пол, покрытый мраморными плитами на одной из галерей, пошёл волнами.

Рядом с одной из галерей находится довольно темная комната, в которой фигуры апостолов в натуральную величину нарисованы al fresco на стенах, на потолке и над дверью. Эта живопись не забелена. Из-за этих многочисленных христианских святых комната, как кажется, полностью заброшена турками и в немалой степени не поддерживается.

Повсюду при осмотре этой всемирно известной церкви каждому открывается истина – она больше пострадала от небрежения её нынешних владельцев и от частых землетрясений, нежели от старости, и выглядит настолько обветшалой, что при повторном сильном землетрясении может быть полностью разрушена».

* * *

Итак, о терпеливый читатель!, отчёт немецкого путешественника и любителя старины прочитан, попробуем вынести из него несколько полезных мыслей.

Доступность памятника мировой культуры и тогда была обеспечена для всех – с фирманом Дивана внизу, без него – за несколько пиастров (боже, какие пиратские слова и нравы!) – на верхней галерее, отведённой «франкам» и женщинам.

Оттуда, кстати, писал свою акварель и Гавриил Сергеев. В поле его зрения попадают турчанки, чьи-то снятые сапоги и, кажется, те самые жёлтые папуши, в которых ступали по здешним коврам. За близкой решёткой величественное пространство храма: купол с окнами, забелённые стены (и очертания серафимов под сводом), изречения из Корана на щитах. Молящиеся внизу и любопытные на галереях. Для работы видописец, надо думать, пришёл в другой день – без столпотворения вокруг посла, без сотен воодушевлённых греков (и без прекрасной саксонской посольши в мужском костюме).

Европейцы знают историю этой земли и её древностей – все эти колонны и мозаики то и дело будят в них инстинкт «охраны памятников». Реймерс захвачен переживанием величия храма и осваивает его пространство «собой» - меряет шагами, обходит кругом, всматривается снизу и сверху, ищет ушедшее в тень. Массив Софии будто вращается вокруг него, разворачивает и скрывает свои глубины, мелькает порфиром, яшмой, смальтой и мрамором. Путешественника охватывают и чуть не разрывают восхищение и сожаление, радость присутствия в этих стенах и горечь возможной их полной погибели. Немецкий практицизм, немецкий романтизм, гётевское «Остановись, мгновение!». Он проживает этот день и в итоге в память о нём «задорого» покупает частицу бесценной византийской мозаики (и… даже пробует её на прочность).

И ещё одна важная вещь – письма и акварель будто помогают встать где-то рядом с послом Екатерины, увидеть происходящее его глазами и, может быть, разделить его любовь к Стамбулу – «сии чудеса увидя, не рассмеёшься, а заплачешь от чувства нежности»…

И «отпустим» прекрасной саксонке её непозволительную бестактность – ей тоже важно было пережить помрачённое величие Св.Софии.

x